– Не по войскам, по станицам, – поправил Ной. – Я, почитай, на всю жизнь наелся войною. Мне мир надобен!
– Эт-то в самый раз, Ной Васильевич, – подхватил Санька. – У меня вот детишки растут без отца, казачка моя, должно, иссохла на корню, а у Ноя Васильевича хоша и нету казачки, дак сколько девок теперь подросло? Да и вам, комиссар, тоже надо бы к семье прислониться, если вы из крестьян.
– Не из крестьян, из рабочих.
– А рабочие, те разве без семей проживают?
– Сейчас не до семьи! Впереди у нас мировая революция! Мы не остановимся, пока не выметем со всего земного шара буржуазию и всех капиталистов. Иначе и быть не может.
У Саньки нос повис. Стал быть, не скоро им с Ноем Васильевичем выбраться из военной амуниции! Впереди – мировая еще!
Селестина поблагодарила хозяев за хлеб-соль и особенно за кашу. Санька принял благодарность на свой счет: он ведь варил кашу и заваривал чай!
– А вы не стесняйтесь, – подобрел он, – почаще приходите к нам. Я завсегда утрами варю кашу, а на обед – похлебку или картошку. Два куля добыл в деревне. Так что милости прошу. Да ежли вы, как сказывали, земляки с Ноем Васильевичем, отчего не бывать в гостях?
– Спасибо, спасибо. Обязательно приду, – ответила Селестина и, что-то вспомнив, спросила Ноя:
– А это правда, что из вашего рода был Ермак Тимофеевич и что у вас шашка самого Ермака?
– В доподлинности – не знаю. По роду так идет, – нехотя сказал Ной. – А шашка – вот она, с надписью.
Селестина встрепенулась:
– Можно взглянуть? Я ж тоже казачьего роду!
Ной снял шашку со стены и передал в руки Селестине.
Низ ножен шашки на полчетверти отделан золотом с оспинками – вероятно здесь что-то было вкраплено, рыжая замша поистерлась. Узорчатая отделка ножен с такими же оспинами, ушко отбито и вместо него – самоковное железное кольцо для ремня. У эфеса два золотых подкрылка, чтоб рука не скатывалась на лезвие. Эфес костяной, местами выщербленный, с золотым причудливым набалдашником.
– Похоже на голову птицы, – сказал комиссар.
– Голова лебедя, – ответил Ной.
– Почему – лебедя?
– Про то сказано в надписи.
– Вот это шашечка! – восторженно проговорил комиссар. А Селестина даже в лице переменилась, разглядывая шашку. Ловко вынула из ножен. Крепчайшая, зеркальная сталь в отменном обиходе.
– А вот и надпись, – сказала она и прочитала вслух:
«Лета 7083 неембрия благовестна молебна твориша».
– Что это значит? – спросил комиссар.
– В ноябре, следственно, 7083 года от сотворения мира, как по святому писанию, – пояснил Ной и дополнил: – Еще на другой стороне читайте.
Селестина прочитала и на другой стороне: