Глупо жалеть деньги, когда того требует дело. К тому же два золотых за бокал хорошего вина не такая уж и большая плата, если в придачу ты бесплатно получаешь ценные сведения.
* * *
Время – самый жестокий палач, оно убивает медленно, постепенно, растягивая муки выбранной жертвы на долгие годы, а то и на десятилетия или века. Все, что когда-то было могущественным и величественным, рано или поздно станет жалким, убогим и нелепым; все, что когда-либо процветало, когда-нибудь да обратится в прах.
Штелер только прибыл в город и не знал, когда точно начался упадок преуспевающей ресторации, но симптомы болезни, называемой людьми красивым словом «банкротство», заметил сразу, как только переступил порог. В дверях его не встретил улыбчивый слуга в белоснежном парике и ливрее цвета морской волны, а это уже был первый признак нависшего над заведением разорения. Сцена, на которой ранее денно и нощно сменяли друг друга певцы, музыканты и танцоры, развлекавшие своим нехитрым искусством откушивающих гостей, теперь была пуста, а на стульях скрипачей да виолончелистов виднелся такой толстый слой пыли, что барон сразу понял: выступления не предвидится, просиди он хоть до полуночи. В огромном зале, рассчитанном как минимум на пятьдесят-шестьдесят не привыкших к стеснению персон, обедало всего около десятка посетителей, причем по их одеждам сразу было ясно, что до аристократии им далеко. В основном это были приезжие, зашедшие в когда-то шикарную ресторацию по старой памяти, так же, как и моррон, весьма удивленные отсутствием прежнего лоска да блеска, но все-таки оставшиеся ненадолго перекусить. Если ранее около каждого столика стоял услужливый слуга, готовый быстро исполнить любой каприз посетителя, то теперь разносчиков блюд было всего шестеро на весь огромный зал, да и меню стало заметно проще, без изысков и деликатесов, хотя цены остались по-прежнему высокими. На стенах было пустовато, видимо, не сводящий концы с концами хозяин, избавившись от лишних слуг и прекратив подавать яства, которые заказывают не чаще раза в полгода, уже принялся продавать картины. Его можно было понять, расходы заведения остались высокими, а вот доходы заметно оскудели. Штелеру даже стало интересно, какой он по счету клиент до закрытия когда-то гремевшей на весь город «Доблести и Чести».
Прошествовав через зал, Штелер занял пустующий столик у окна и, поскольку все разносчики пока были заняты, стал наблюдать за проходившей возле его дома церемонией, немного напоминавшей освящение, немного – похороны. Под дружное песнопение священников, а может быть, просто под чтение стихов из Святого Писания, восемь солдат осторожно несли ко рву большой чан, наполненный какой-то кипящей жидкостью. Моррон предположил, что жидкость – смола, а иначе как можно было объяснить возникновение на стенах особняка огромных черных пятен, похожих на слизь. Однако его догадка оказалась неверной. Немного постояв перед рвом, наверное дожидаясь, пока священнослужители закончат молитву, стражники перевернули чан и вылили содержимое в ров. На этом, собственно, церемониал и закончился. Служивый люд оттащил чан обратно к костру, а священники, сняв ритуальные одеяния, скрылись в одной из палаток.