– Господи, ну до чего современные мужики измельчали! – в сердцах бросила Белкина и, взяв телефонный аппарат с удлиненным шнуром, отправилась в ванную. – То бородатые алкоголики, то грубияны невоспитанные, то педики, то политики, то... неизвестно кто!
Хлопнула дверь ванной, и до слуха Клима донеслось легкое потрескивание крутящегося диска. Судя по тому, что диск прокрутился ровно тринадцать раз, можно было догадаться: Тамара наверняка звонила в Москву.
– Если тебя интересует служба «Секс по телефону» – не трать время! Да и дороговато будет, если в Москву, – сунув ноги в тапочки, Клим накинул махровый гостиничный халат и двинулся к двери.
– Мне продюсеру надо прозвониться! – обиженно молвила телеведущая. – Я женщина деловая.
– Цени чужое время и береги чужой сон. Сколько теперь в Москве – знаешь?
– Я по делу.
– Хочешь поинтересоваться, нравишься ты ему или нет?
– Он для меня не мужчина. Продюсер... как и режиссер, не может быть мужчиной по определению.
– Хорошая фраза... Советую использовать в какой-нибудь передаче об отечественном кинематографе. Не терзай телефон. Тут международная связь отсутствует. Я справился у портье.
– Попытка – не пытка! – треск наборного диска подтвердил, что Тамара намерена прозвониться в Москву во что бы то ни стало.
Уже открыв дверь в ванную комнату, Бондарев сообщил:
– Кстати, завтра бужу ровно в десять утра. На сборы, завтрак и все остальное – полтора часа. Оправдания вроде «я не выспалась» и «со вчерашнего ноги болят» приниматься не будут...
* * *
Клим и Тамара покинули номер незадолго до полудня. Завтрак в гостиничном кафе был скромен: овощи, сыр, кофе.
Хозяин гостиницы, бывший тут одновременно портье, барменом и официантом, раскалил в горячем песке жезвей. Когда коричневая пена полезла вверх, армянин подхватил чашки и щеголевато разлил лаковую струю по чашечкам.
– Слушай, Бондарев, а ты, часом, не мизантроп? – осведомилась посвежевшая Белкина, глядя, как спутник любовно пьет кофе.
– С чего ты взяла? Хорошо что не добавила «по отношению к женщинам». Я бы мог и обидеться на плохое слово.
Тамара обиженно смигнула крашеными веками.
– Нет, с ориентацией у тебя все нормально. Это я, как нормальная женщина, нутром чую. Но мне кажется, ты никого не любишь «по жизни».
– «Никого» – это вас... журналистов? – уточнил Клим.
– В том числе.
– А за что, собственно, вас любить? За то, что исполняете исключительно ту музыку, которую требуют от вас заказчики? Или за то, что с воодушевлением копаетесь в грязном белье людей, которых никогда в жизни не видели? Поменяй вам сегодня заказчиков – и завтра же вы с восторгом будете копаться в грязном белье прежних хозяев, чего никогда не позволите себе теперь... А может быть, за то, что более десяти лет лепите национальных героев из ворюг и уродов, которым место на бутырских нарах?