Из окон дома, возле которого стоят два армейских мотоцикла, несется истошный женский вопль: " M" aidez! (На помощь!)". Семенчук лениво роняет:
— Стрелки гуляют.
— Что, тоже невтерпеж? — интересуюсь я.
— Ой, да надо мне того? — Семенчук, кажется, обиделся. Действительно, он — самый спокойный (видимо потому, что самый старший) солдат в моем батальоне. — Шо я, баб не видал? Для хозяйства чего прихватить, это можно.
Мы проходим по улице дальше и наконец я вижу подходящий дом. Большой двор, в который можно поставить наш ЛК, чистенькое крыльцо.
— Пойдемте-ка, взглянем. — говорю я, и мы направляемся в дом.
Дверь не открывают несмотря на наш весьма громкий стук. Наконец Колыбанов не выдерживает и, разбив окно в подвале, исчезает в доме. Мы втроем ждем на крыльце.
Внезапно в доме звучат несколько коротких очередей. Я мгновенно выхватываю «Лахти» и, не заботясь о целости дверей (моего наводчика убивают, а я тут буду двери жалеть?), трижды стреляю в замок. Семенчук резким ударом ноги выбивает дверь, и мы врываемся внутрь. Полутемная прихожая пуста, но на втором этаже, куда ведет широкая лестница, слышны ругань и возня.
— Семенчук! Отдай мне автомат и живо за теми гуленами!
Башнер, быстро оценив обстановку, вручает мне ППД и уносится за подмогой. Я осторожно понимаюсь на второй этаж. В полутемном коридоре никого, но из-за дверей одной комнаты явственно слышно пыхтение и ругательства Зиновия. Распахнув дверь я замираю от увиденного. На полу валяется охотничья двустволка и какой-то старинный пистолет. Рядом с ними на полу же сидит пожилой человек и держится за челюсть. Около него сжалась девица в темной накидке, а чуть подальше валяется еще один мужчина. Напротив, на большом венецианском стуле черного дерева, восседает Колыбанов. Левой рукой он зажимает плечо, а правой направляет на пленников автомат. Увидев меня, он облегченно вздыхает:
— Слава Богу, господин подполковник, это Вы. А то тут эти лягушки стрелять вздумали…
Внизу раздается топот ног и в комнату врывается Семенчук в сопровождении четверых мотострелков. Они с интересом разглядывают открывшуюся их взорам картину и, наконец, один из них говорит:
— Ну, и чего было звать, от дела отвлекать. — это Семенчуку. И уже мне, другим тоном, — Господин подполковник, если мы не нужны, то разрешите идти? А то врываются, от дела отрывают…
Мотострелки с шумом уходят.
— Убрать! — командую я, показывая на сидящих, а сам отправляюсь в экскурсию по дому. Ого! Домик-то не из бедных будет. На стенах — вполне приличные картины, в шкафу — серебро, старый фарфор. Это мы удачно зашли. Так, часики… Господи помилуй, да не ужели? Нет, ошибки быть не может, вот и фамилия. Часы, мало того, что золотые, так еще и изготовлены Бомарше. Сыном или отцом — не важно. Нет, право же, какой интересный дом. Я выпускаю Танкиста: