М-да. Ну, что тут скажешь? Конечно, девица выглядит на все двадцать, и, скорее всего, сама строила куры ребятам. Да и юнец смотрится не на четырнадцать, а на все восемнадцать, с мощными плечами и тяжелыми кулаками. Но убитые «валлонцы», которые теперь признаны германскими гражданами, это, доложу я вам, плохо. Очень плохо…
Неделю назад двое солдат, виновных лишь в том, что избили торговца вином, ломившего непомерную цену за свою кислятину, получили по семь лет крепости. А тут, похоже, пахнет расстрелом. Фюрер ласкает новоприобретенных граждан, стараясь поскорее сделать из них немцев. Это правильно и разумно, но ребята из нашей дивизии…
— Обер-лейтенант, прошу Вас, отойдемте на минутку.
Мы отходим за танки, и я тихо говорю ему:
— Послушайте, Дитц. Я понимаю, что моя просьба насквозь противозаконна, но нельзя ли как-нибудь отпустить этих ребят. Ну, в конце концов, что такое пара приконченных «лягушек», по сравнению с рыцарями СС?
Обер-лейтенант бурно протестует. Во-первых, это не «лягушки», а граждане Рейха, во-вторых, изнасилование — тяжкое преступление, в-третьих, перед законом все равны.
— И потом, господин оберст, я просто не могу их отпустить. Мэр вызвал полицию, он начнет жаловаться, а тогда — прощай погоны…
— Ну, дружище, если дело только в этом, — я открываю бумажник. Не густо, но кое-что есть. — Вот Вам триста пятьдесят рейхсмарок. Больше у меня нет, даю слово. А с г-ном Рено я сейчас все улажу. Договорились?
— Да, конечно, — в его голосе звучит сомнение, — но только если Вы, герр оберст все уладите с мэром…
Я подхожу к человеку, который с важным видом стоит впереди толпы.
— Господин Рено?
Он гордо кивает. Достаю их кобуры «Лахти», приставляю ко лбу мэра, нажимаю на курок. Ну вот: нет человека — нет проблемы!
Толпа с визгом отшатывается. Ко мне с обалдевшим видом бежит обер-лейтенант Дитц.
— Спокойно, обер-лейтенант. Как герой России и штаб-офицер дружинных войск я вне Вашей юрисдикции. Арестовать меня может только СД. Можете подать на меня рапорт, в котором укажете, что я убил британского шпиона и тайного еврея. Шарфюрер Буш! В машину, марш. Ты — на броню. Всего наилучшего, обер-лейтенант!
Отъехав от Сент-Мари-дю-Монт километров на пять, я вновь останавливаю роту, строю личный состав и объявляю обоим «героям» по три наряда вне очереди. Думаю, что этого с них достаточно, для поумнения…
— Герр оберст, разрешите обратиться?
— Что? Ты думаешь, Буш, что я зря влепил вам наряды?
— Нет, герр оберст. — он мнется. Мы знаем, что Вы дали за нас деньги. Мы вернем. Если не сможем сразу, то по частям.