– У вас есть телефон? – спросил Фархад.
– Нет, – ответил старик, – здесь нет телефонов. Они не нужны. В этих камышах они не работают. Здесь негде устанавливать антенны и передающие устройства.
В доме было чисто и уютно. На столе лежали раскатанные лепешки – лаваши, сыр, помидоры, огурцы, зелень и куски отварной баранины, которую здесь так любили.
– Опять ужинать? – удивилась Алена. – В четыре часа утра? Нет, я больше не могу.
– Садитесь, – пригласил старик, – угощайтесь.
– Нельзя отказываться, – строго заметил Сеидов, – садитесь к столу. Не обязательно все есть, но мы обязаны проявить уважение к хозяину дома.
Они сели за стол. Старик поставил две большие бутылки местного вина. Скорее местной водки, которую делали из фиников.
– Извините за беспокойство, которое мы вам доставили, – вежливо сказал Фархад.
– Какое беспокойство? – удивился старик. – Я рыбак и живу на этом озере уже семьдесят лет. И привык подниматься рано, с утренней зарей. И хотя мои руки уже не так ловки, как раньше, я все еще считаюсь самым лучшим рыбаком в наших местах.
– Как вас зовут?
– Интигам. Я из Керкука. Мои предки были туркменами.
– Интигам означает месть по-азербайджански, – пояснил Фархад своим спутникам и, снова обращаясь к старику, спросил: – Почему вы переехали сюда?
– Это было еще восемьдесят лет назал. Нашу деревню уничтожили, а моя мать носила меня под сердцем. Она назвала меня Интигамом, чтобы я помнил о тех, кто уничтожил нашу деревню, и привезла меня сюда. Сначала в Басру, а когда я подрос, сюда. И вот уже семьдесят лет я живу среди этих камышей.
– Сколько вам лет? – удивился Кажгельды.
– Восемьдесят два, – улыбнулся старик, – но никто не догадывается, сколько мне лет на самом деле.
– А ваше имя сыграло какую-то роль в вашей судьбе? – не успокаивался Кажгельды.
– Конечно, – ответил старик, – поэтому я и живу здесь, в камышах. Когда мне исполнилось двадцать пять лет, я вернулся в Керкук, нашел главу племени, которое истребило нашу деревню, и зарезал его вот этой рукой. Я не мог поступить иначе, ведь мать дала мне такое имя.
– Какой кошмар, – произнесла Алена, когда Кажгельды перевел ей этот монолог.
Они вместе с переводчиком попробовали местной водки, и обоим понравилась эта настойка.
– Значит, вы из племени туркманов, – уточнил Фархад и перешел на азербайджанский язык. На самом деле живущие на севере туркманы были южными азербайджанцами, волею судеб оказавшимися разделенными со своими братьями в Иране и Азербайджане.
– Вы помните свой родной язык? – спросил Сеидов.
– Конечно, помню, – обрадовался старик. – Ты говоришь на нашем языке. Значит, ты тоже из туркман?