– Двадцать миллионов? – недоверчиво переспросил Головацкий. – Получается, что в Иране живет больше азербайджанцев, чем в самом Азербайджане?
– Это реальность, – кивнул Сеидов, – нашу страну разделили еще в начале девятнадцатого века, поделив между Россией и Персией. И с тех пор развитие обеих частей одного народа шло неравномерно. Северные азербайджанцы приобщились к мировой культуре посредством русского языка, в двадцатом веке здесь появилась первая демократическая республика на мусульманском Востоке, первый демократический парламент. Более того. В области культуры северный Азербайджан демонстрировал свои приоритеты. Здесь создали первый балет на Востоке, исполнили первую оперу, возник национальный театр. И, наконец, многочисленные школы и университеты на родном языке. Всего этого были лишены и до сих пор лишены миллионы азербайджанцев, живущих на юге. Но они братья тех, кто остался на севере. Существующую проблему разделенного народа никто не хочет даже обсуждать, хотя все говорили о разделенном немецком народе, а теперь обсуждают проблемы разделенного китайского и корейского народов.
– Я понял только одно. Здесь завязано столько проблем, что их нужно знать, прежде чем соваться сюда, – пробормотал Головацкий.
– Но именно поэтому южные районы Ирака считались особо опасными, – продолжал Фархад, – и никто из западных компаний не торопился вкладывать сюда деньги. Все помнили об английских военнослужащих, которые случайно пересекли фарватер реки и оказались в плену у иранской стороны.
– Тогда зачем они лезут именно сейчас? – спросил Головацкий. – Чтобы не пустить нас?
– Изменилась обстановка, – пояснил Сеидов. – Во-первых, цены на нефть. Пока они были шестьдесят или семьдесят долларов за баррель, никто не хотел здесь работать. Сейчас баррель нефти стоит уже сто пятьдесят долларов, и все прогнозируют, что цена может подскочить до двухсот. В таких условиях добыча нефти выгодна даже в сложных условиях южного Ирака. А во-вторых, никто нас сюда не хочет пускать. Зачем? Плодить конкурентов? Чтобы избежать обвинений в диктате своих монополий, американцы разрешили приехать нам на переговоры. Но оценивать наши заявки будет их специалист. А охранять нас будут их войска. И губернатор считается их ставленником. Кому отдадут в этом случае предпочтение, гадать не приходится. Но мы должны побороться. Поэтому сегодня ночью сон отменяется.
– Ужин тоже отменяется? – жалобно спросил Головацкий. – Мы умираем с голода.
– Ужин не отменяется, – улыбнулся Сеидов, – я даже обещаю, что буду кормить вас всю ночь. Но это единственное, что я могу вам пообещать.