Ларда нехорошо зыркнула на него, однако погонять перестала. И снова Торк загадал несмело:
– Может, Нурд успеет?
– На Витязя не надейся, – подал голос один из десятидворских мужиков. – Вчера мальчишка мой слыхал, как он у Кутя возок подряжал – в Несметные Хижины ехать. И будто бы говорил, что с утречка отправиться хочет, затемно.
– Что же за причина такая допекла его ехать? – заинтересовался примостившийся рядом с Лефом чернобородый верзила.
Хон кольнул его мрачным коротким взглядом:
– Надо оно тебе?
А вьючное не сбавило прыти, хоть уже и не понукали его, и телега неслась-моталась по колдобинам мягкой отсырелой дороги – под грохот и визг вихляющихся колес, под топот стертых, истрескавшихся копыт… Все ближе придвигались к долине серые ломаные обрывы, небо над головой стало сперва извилистой полосой, потом – полоской. Леф заерзал, засопел встревоженно. Ведь кончится когда-нибудь эта скачка, по всему видать: недолго уже осталось. А потом будет что-то совсем неизвестное, страшное что-то будет. Что? Он уже было решился подергать отца за накидку и просить объяснений, но тут Торк привстал, вскрикнул тревожно:
– Вроде как еще один дым впереди! Слышите, мужики? В Сырой Луговине горит!
– Может, тамошние кого в хижину заманили да подожгли? – понадеялся бородач.
– Тешь себя несбыточным, тешь, – Хон крепко потер ладонями лицо. – Готовьтесь, мужики. Теперь уже скоро…
Леф снова забыл обо всем – даже о страхе перед неизвестностью надвигавшегося, даже о Лардиной голой спине. Потому что мужики принялись извлекать на свет громоздкие увесистые предметы, до сей поры бережно укутанные в недешевую мягкую кожу.
Странное это было зрелище.
Заскорузлые до каменной твердости мужские ладони обрели вдруг неуклюжую ласковость, с какой, верно, не касались и бабьих тел. Как-то не вязалось подобное с тяжеловесной грубостью очертаний доставаемого.
Неприкрытое любопытство сына согрело Хонову душу. Притянув Лефа к себе, он стал пояснять вполголоса, что вот это, вроде крышки от горшка, только большое, называют щитом, им отбивают удары; такое же, но поменьше, с ремнями, оберегает грудь, а жесткий островерхий колпак защищает голову и называется шлемом.
Леф помалкивал, понимая, что для расспросов нынче не время. Но спросить хотелось о многом. Например, что это за грубая серая чешуя покрывает с одной стороны каждую из показанных Хоном вещей? Будто бы рыбья она, чешуя эта, только разве бывают рыбы такой непомерной величины? А если бывают, то сколько же люда надобно собрать, чтобы одолеть одну подобную тварь! Занятый своими мыслями, он и опомниться не успел, как придвинувшиеся мужики оттерли его от Хона и притиснули к немилосердно толкающемуся тележному борту. И Торк, и чернобородый, и рассказывавший про Витязя рыжий крепыш полезли смотреть, как Хон бережно достает из длинного лубяного короба величайшую ценность – железный меч.