Она вздохнула и сказала тихонько:
– Цо-цо жалко очень…
– Угу… – Леф пусто глянул через плечо и снова склонился над виолой – низко-низко, будто скрипунов на струнах ловил.
– Отец огорчается, говорит, что такого пса уже никогда не будет у нас.
– Угу…
– А как ты думаешь, Гуфа может наведовать псу, чтобы он сразу обучился охоте?
– Ага…
– Ну что – ага? – Она дернула Лефа за волосы. – Мне отвечай, а не виоле своей!
Леф вскинулся, заморгал:
– Ты сказала что-то?
– Да ничего, – Ларда насмешливо усмехнулась. – Мучай дальше свою деревяшку. Ты – ее, она – тебя… Только знай: после выбора я из нее лучины настрогаю. Мне муж надобен, а не подставка для чурбака со струнами.
– Ну, какая ты… – обиженно скривил губы Леф.
– А вот такая, – сощурилась Ларда. – Так что ты думай, прикидывай. Осень-то не скоро еще, времени для размышлений тебе предостаточно.
От угадывающейся невдалеке черной громады – хижины – отделилась неясная тень, вздохнула, сказала Рахиным голосом:
– Спать пойдешь сегодня, несносный? Вытемнело совсем… И Ларду, верно, ждут давно – поди, еще и не ела…
Леф промолчал, только к струне притронулся, и та загудела протяжно, капризно как-то. Раха вздохнула, ушла. Слышно было, как прошуршал опускающийся за нею полог; потом в хижине сердито забубнили в два голоса и умолкли.
А чуть раньше вот так же хотела разогнать их по хижинам Мыца – с тем же успехом.
Леф попытался заглянуть Ларде в лицо – безуспешно: хоть и рядом, но слишком темно, чтобы рассмотреть. Он вздохнул (совсем как только что Раха), досказал прерванное появлением матери:
– Ты сегодня весь день просидела, в мису с водой глядя. Я мешал?
– То другое… – Ларда поерзала, умащиваясь, спросила вдруг: – Скажи, я красивая?
– Да, – ни на миг коротенький не промедлил с ответом Леф.
– А вот и врешь. Мать говорит, что девка для парня тем краше, чем сильней от него отлична. А ты, говорит, – это я то есть – ну парень и парень. Жилистая вся, в синяках вечно, плечи у тебя, говорит, ровно у отца или Нурда – ушибиться можно… И лицо у меня конопатое, и шрам на лбу, и нос не нос – бугорок, кочка какая-то… А ты говоришь – да…
– Волосы у тебя красивые. – Леф осторожно запустил пальцы в спутанную Лардину гриву, кажущуюся в темноте не медной, а почти черной. – И вообще… Если так порознь на все глядеть, то, может, и права родительница твоя, а ежели все вместе – вовсе иначе выходит. Ты красивая, очень красивая… как Рюни…
– Как кто?! – изумилась Ларда.
– Как рю… лю… А тебе что послышалось?
– Ты сказал: «как рюни».
Несколько мгновений Леф сосредоточенно сопел, потом спросил осторожно: