Выкарабкавшись из лощины, Леф какое-то мгновение оторопело хлопал глазами. Но сзади раздраженно зашипела Ларда (то ли на колючку наступила, то ли зацепилась за что-то, помогая старухе одолеть крутоватый подъем), и парень опомнился, заозирался, высматривая приметы близкой опасности. Только не было их, примет этих. Даже стоны хищного совсем стихли – слышался лишь надсадный лай да послушнический галдеж.
– Может, ушло? – неуверенно прошептал Леф. – Или, может, к серым подалось?
– Дурень ты, – огрызнулась Ларда.
Она сделала несколько упругих скользящих шагов вдоль лощины, остановилась, чуть отведя вооруженную руку.
– Не ушло оно, тут где-то… – Торкова дочь старалась говорить спокойно и внятно, только осипшее горло плохо поддавалось ее стараниям. – Я временами дух его чую, только не пойму, откуда: ветер все время меняется. Ты получше гляди, слышишь? Да не на меня, а кругом.
– Ты, похоже, сквозь собственный затылок видеть умеешь, – буркнул Леф, отворачиваясь.
Он действительно забыл обо всем и приклеился глазами к Ларде. А разве можно было не приклеиться? Идет, будто не переступает по земле, а отталкивает ее от себя ногами; и ноги эти – ну, в синяках да в шрамах, и не сказать, чтобы чистые, но все равно красивые; и наскоро чиненный накидочный шов время от времени позволяет кое-что увидать (почему-то так куда интереснее, чем даже когда на девчонке вовсе ничего нет). Ну вот подумать же только: тоща, конопата, жилиста, плечи как у неслабого мужика, а хочется смотреть и смотреть… Еще и девки той опасается, которая за Бездонной осталась. Глупая ты, глупая, да кто же, кроме тебя, сумел бы заставить позабыть о подкрадывающейся погибели?! И разве есть что-нибудь, ради чего можно забыть тебя? Глупая ты…
Леф не сумел бы удержать эти чувства в себе – несмотря на близкую опасность и Гуфино присутствие что-нибудь да прорвалось бы словами. Но хоть голова парня и была занята вовсе не тем, чем следовало, он все-таки первым сумел приметить, как вдруг шевельнулись разлегшиеся на траве звездные блики. Раз, потом снова… Будто бы между травой и павшим на нее светом затесалось что-то еще – смутное, неразличимое, ползущее.
– Ларда! Прямо передо мной, шагах в двадцати. Видишь?
– Вижу. Когда кинется, бей навстречу и вверх. Я помогу сбоку.
Леф шагнул навстречу подползающей твари. Стиснутый в его руке клинок словно бы независимо от хозяйской воли принялся описывать неширокие медленные круги, и сгусток мрака вдруг вспух, обрисовался приподнявшимся от земли гибким звериным телом: хищное перестало прятаться.