Можно лишь догадываться, чего ждали от певца стоящие на помосте; а вот что он обманул ожидания серых и Мудрых – это уж без сомнения. За Мурфовой спиной поднялся ропот; видно было, как Предстоятель пытался хватать руками лучок, а Мурф, не переставая петь, ударил его локтем в лицо… И тут же то ли на помосте, то ли где-то в толпе раздался истошный повелительный выкрик, что-то сухо щелкнуло, будто гибким прутом с маху хлестнули по натянутой коже, и песня оборвалась. В непробиваемой тишине следили ошеломленные люди, как кровянеет борода захлебнувшегося руладой певца, как обмякает, клонится его огромное могучее тело… Звонко ойкнула упавшая виола, ударился о бревенчатый настил затылок Отца Веселья… А на помосте переругивались громко и зло; а кишевшие в толпе повторялы вопили на разные голоса, что нужно всем по домам, что нечего транжирить погожий день, что работа ждать не умеет; и копейщики в нескольких местах торопливо ломали плетень, давая толпе возможность поскорее вытечь со сходного места.
Вечером говорящие дымы и скороходы в серых накидках разнесли по общинам весть, что волею Мглы преступный певец наказан погибелью и недопущением на Вечную Дорогу. Тело его провезут по всем обитаемым землям в назидание маловерам, после чего выдадут Бездонной. «И такая же кара ждет всякого, кто осмелится хулить Милостивицу или носящих ее цвет», – говорили скороходы, только лучше бы им не произносить подобные слова. Без этих неосторожных пояснений многие так бы и недопоняли, кого Мурф назвал серыми падальщиками, жиреющими на человечьей покорности.
Остальное в Галечной Долине знали и без меняльей болтливости. Заимочные дымы донесли и сюда заботливый совет Истовых не то что вслух, а даже мысленно не поминать преступных Мурфовых песнопений (а то, мол, Бездонная уж очень серчает на очернителя – как бы гнев ее не задел и неосторожных, хоть бы они и с осуждением повторяли спетое Отцом Нечестивого Веселья).
Братья-люди уже научились верить советам Истовых. От дымов да из рассказов проезжих общинники Галечной Долины знали об участи черноземельца Голта, решившего, будто несколько мгновений в Тумане Мировой Межи вымучат его меньше, чем дальняя дорога через все Жирные Земли. Зять Голта так и не дождался в гости своего ленивого родственника. Мгла, озлившись на непокорного, взбесила псов бродившего вдоль окраины Мира послушнического дозора, и те порвали Голта в клочки. Дозорные, конечно же, поперек себя вывернулись в попытках спасти неосторожного дурака, но совладать с остервенившимися зверюгами не сумели. Останки неразумного Голта долго возили на телеге из общины в общину – лишь дня через три отпустили его на Вечную Дорогу. За эти три дня очень многие черноземельцы успели полюбоваться назидательным зрелищем так же, как очень многие жители Галечной Долины полюбовались вспоротым животом и выдавленными глазами незадачливого паренька из Десяти Дворов. Бедняга тоже ослушался доброго послушнического совета и в поисках жердей, подходящих для починки кровли, выбрел к самому Гнезду Отважных. Послушники говорят, что нашли его уже вот таким, а вокруг ну хоть бы тебе один звериный или человечий след, хоть бы веточка обломанная – ничего. Оно и понятно: гнев Бездонной не обязательно следы оставляет.