какойтвердыйасфальт.Тыхотелнаучитьсялетать,ведьправда—этопороюснится,шагнутьсподоконникатакпросто,тыжезналэтовдетстве…тыпоэт,тыоченьсложнаянатура,ноонинепонялитебя…тебяонинепоняли,итытакодинок,одинокиопозорен,толькоя,твойдругТвердыйАсфальт,говорюстобой,ионираскаются,всеповеряттебетогда,итыисправишьвсеивернешь…расставитьвсепоместам,поставитьточкинадi…акрометого,тыубежишьотних,ионитебянедогонят,чтобопозоритьещераз…Давай,парень…Будьсмелым…Будь…смелым…человеком… )
Аллен стоял на подоконнике. Он смотрел вниз, нагибаясь и вытягиваясь, и дурацкая песенка группы «Паранойя» грохотала у него в голове. «Рыцарь не поможет мне, – мелькнула молниеносная мысль, – и никто не поможет, я должен сделать все сам. Сам позаботиться (…осебе …) о тебе, бедняга… Да, и наказать этого гада, этого пророка в рваных штанах (…меня?.. ) за то, что он… все… завалил… Покаяние, наказание, очищение… И все хорошо… Летать… Мама, я… не хотел, я только… Вы должны понять, и вы… поймете…»
Неожиданно резко зазвонил телефон. Аллен дернулся назад, как разбуженный от сна, так что стукнулся затылком об оконную раму. («О Боже мой, я что, хотел покончить с собой?») Телефон все надрывался из прихожей. Четыре звонка. Шесть. Восемь. Кто может так настойчиво звонить в такую пустую квартиру?
Аллен неловко спрыгнул на пол, захлопнул за собой створки окна. Телефон звонил. Аллен взял трубку недоверчиво – будто она могла взорваться, подержал в руке, как змею, приложил к уху.
– Халло! Наконец-то. Я уж думала, тебя все-таки нет дома. Что ты там делал, вешался, что ли? Халло! Аллен! Ты меня слышишь?
– Кто говорит? – Голос Аллена почему-то оказался низким и хриплым, как у старого алкоголика.
– Это Мария.
– Какая Мария? – ошарашенно спросил Аллен. Он почему-то был уверен, что звонит Роберт, и даже женский голос из трубки не сразу поколебал эту уверенность.
– Ну я же, Мария Юлия. Из «Копья».
Теперь узнавание пришло с такой ясностью, что Аллен даже почти увидел ее – жену мастера ордена, – как она стоит в телефонной будке, переминаясь с ноги на ногу, и прижимает трубку к уху худеньким плечом.
– Да, я тебя слушаю.
– Послушай, нам нужно поговорить.
– О чем? – Слово «поговорить» отозвалось внутри тупой болью, так что он привалился лбом к прохладному зеркалу.
– О том… о чем на кругу говорили. О Святом… – Телефонные помехи унесли последнее слово, будто она говорила в бурю.
– Мария, – произнес Аллен, четко выговаривая слова, – я уже все сказал. Надо было раньше… Я больше не буду об этом говорить. Ни с кем.
– Я не могла раньше. – Неведомые бури в проводах носили ее голос, делая его то тише, то громче. – Мне есть что тебе сказать. Это важно. Я тебя прошу… Аллен, пожалуйста.