– Доброе утро, – сказал Гай, улыбаясь так замечательно, что Аллен сразу же позабыл все претензии, которые вчера твердо намеревался ему высказать. Речи эти в основном касались обычая в темноте заставлять своего ближнего рубить колышки для палатки. Но вместо обличения из уст Аллена вырвалось только «Доброе утро!». В такой прекрасный день разве можно быть чем-нибудь недовольным, если тебе восемнадцать лет и ты со своими друзьями отправился в Поход Грааля?
Из леса появился Марк. На плече он нес огромное бревно, напоминая Мартина-богатыря из народных сказок. За ним следовали Роберт с Йосефом и тащили точно такое же бревно, но вдвоем. Они вызывали ассоциации с картинкой из учебника «третий Президент на строительстве республиканской больницы». Йосеф слегка хромал.
Бревна были брошены у костра, на одно из них сразу же уселась Мария. Она только что умывалась, волосы ее еще блестели от воды.
– Ты что, ногу натер? – От ее бдительного ока не укрылась Йосефова хромота. – Иди-ка я пластырем заклею. Что ж ты раньше-то не сказал, вон Клару я еще вчера лечила…
– Да пустяки. – Йосеф махнул рукой, но Мария не отставала, и он, сдавшись, закатал штанину. Мария так и ахнула: на щиколотке красовалась вздувшаяся опухоль сильного растяжения.
– Ничего себе! Где это ты так?! И что ж ты молчал?!
– Да ночью где-то, в темноте… Запнулся обо что-то по дороге… Думал, само пройдет…
Обругав неудачливого друга последними словами, Мария прощупала его ногу, проверяя, нет ли вывиха; вывиха, к счастью, не было. Плотно замотав больную щиколотку эластичным бинтом, так что ноги у Йосефа теперь заметно различались по толщине, Мария под страхом смерти запретила ему носить бревна и вообще ходить без крайней нужды. Хорошо бы было пару дней совсем не ходить, но, увы, такой возможности в ближайший месяц не предполагалось. Просьбы беречь ногу и блюсти ее хотя бы в относительном покое увенчались тем, что Роберт срубил в лесу крепкий посох и вручил его Йосефу.
За завтраком всех удивила Клара: в качестве посуды она извлекла из рюкзака фарфоровую тарелку и чашку с золотой каемочкой. Чашка и тарелка были всеми дружно осмеяны, и Роберт пообещал девушке купить ей при первой возможности что-нибудь более соответствующее обстановке. Йосеф перед едой тихонько сказал короткую молитву, чем несказанно смутил заметившего это Аллена, у которого взыграло чувство собственного несовершенства. Марк поразил Клару своей безразмерной алюминиевой кружкой, которую он почему-то называл «сироткой» («Ну, понимаете, сиротская кружечка. В нее подаяние можно просить или глоточек молочка у добрых селянок…»). Половина котелка чая ушла в бездонную «сиротку», но при этом никто не остался обиженным, и теперь Аллен, развалясь на травке, обрел склонность к мирным беседам.