— Ну куда её такую? — бросила вдогонку жена.
— Положи на печь.
Зеркальце было вмазано над устьем печи, и хозяин повернулся к нему, глянул. Как и следовало ожидать, безусое и безбородое лицо его на ветру сделалось красным и словно бы покруглело, но из-под бровей, которые за последнее время совсем изменили цвет, стали почти седыми, по-прежнему глядели те же незамутнённые карие глаза. Непорядок был только на голове — волосы под шапкой свалялись, поэтому пришлось Зазыбе расчесать их пальцами.
— Ну, показывайте, наконец, гостя, — сказал Зазыба и все так же неспешно, будто экономя каждое движение, направился на заднюю половину.
Всего он мог ожидать, только не этого: гостем оказался бабиновичский портной Шарейка. Он сидел на табуретке спиной к двери, перед ним на лавке расположился Масей, который при появлении отца поднял голову и умолк. По тому, что Шарейкова деревяшка лежала, отцепленная от ноги, на перекладине стола, можно было попять, что портной гостит тут не один уже час. В простенке между окнами стояла и его зингеровская машинка, но не на фабричном, чугунном станке, как у него дома, а на самодельном, столярном, должно быть, чтобы легче было управляться с нею в дороге.
Зазыба прошагал от филёнчатых дверей уже чуть ли на середину хаты, успевая приметить, что нового появилось тут в его отсутствие, а Шарейка все не поворачивал головы к нему, словно бы это составляло великий труд. Но вот опущенные плечи дрогнули, беспокойно дёрнулась левая щека портного. «Не с добром Шарейка приехал», — подумал Зазыба.
Шарейково замешательство, или по-иному сказать — тревога, не осталось не заметным и для Масея, удивлённо поглядел он сразу же на обоих.
— А я думаю себе, чей это конь распряжён у нас под поветью, — нарушил тягостную тишину Зазыба и поздоровался за руку с портным, став рядом с ним. — Вот уж невзначай так невзначай, как моя Марфа приговаривает. Вижу, с инструментом к нам?
Зазыба сел на скамью рядом с сыном, так что Шарейка оказался теперь напротив него. Но напрасно он пытался угадать причину приезда, лицо его давнего знакомца за это короткое время стало совсем спокойным, словно никаких у человека и тревог на душе, зато в глазах, глубоких, иссиня-чёрных, явственно читалась мука.
Решил вот подзаработать, — ответил гость на Зазыбовы слова, мотнув головой на швейную машинку.
— Неужто в местечке работы не хватает? —Смотря какой.
— Известно, шитья. Сам же хвалился когда-то — старые заказы были, потом и от немцев поступать стали.
— Ага, стали, — Шарейка помолчал, словно прислушиваясь, что там, на улице, усмехнулся: — Такая наша доля — работу повсюду искать. Недаром же говорят, портной что курица, где ступит, там и клюнет.