— Ну, так покличь тогда. Может, лавки не просидит, даром что немец.
Острашаб на эти Зазыбовы слова засмеялся, но тут же подошёл к окну, постучал в стекло.
Тогда в свою очередь засмеялся и Зазыба:
— Это все равно что слепому знак подавать. У нас вторые рамы на зиму вставлены.
Пришлось Острашабу выходить из хаты, звать своего кучера.
Между тем немец словно дожидался, когда на столе у туземцев появится еда, потому что, не успели его позвать, развернулся на крыльце да следом за ездоком и ввалился в хату, притащив на сапогах большие ошмётки налипшего снега. Был он ещё не старый, годков на тридцать, но не выглядел бравым воякой, — не иначе, нёс на себе печать своей профессии. Да и то обстоятельство, что служил он в комендатуре, а не в регулярной армии, все-таки говорило кое о чем.
Острашаб взял из рук возчика жёлтый портфель, достал оттуда бутылку, завёрнутую в газету, и объяснил неизвестно зачем:
— Как говорят — хозяйка за тарелку, хозяин — за горелку, а гость…
— А у нас наоборот выходит, — развёл руками Масей.
— Ничего, — успокоил его Острашаб, ставя бутылку на стол. — Вот!
— О-о, да это коньяк! — увидев наклейку, воскликнул Масей. — Немецкий?
— Нет, наш, — ответил Острашаб. — У немцев, кажется, вина своего производства, а коньяк привозной.
— Небось теперь это для них уже не проблема.
— Учитывая то, что вся Европа ими завоёвана, может, и не проблема — привозной или не привозной коньяк.
Наконец стали садиться за стол. Немец сразу же присоседился к компании и с наслаждением, словно после сильного мороза, молча хватил из поставленной перед ним рюмки золотистого напитка.
Зазыба крякнул и сказал так, что не понять было — издевался или одобрял.
— Оказывается, и немцы пьют!
— Гут, гут, — накидываясь на закуску, подтвердил Острашабов фурман.
А Зазыба спросил Острашаба:
— Он что, и правда не знает по-нашему? — как будто эти «гут, гут» его смутили.
Острашаб ещё раз заверил — да, можно не беспокоиться, потом присмотрелся к Денису Евменовичу, улыбнулся:
— Ну, а как вам коньяк?
— Ничего, пить можно, — Зазыба взял солёный огурец. — Но закусь… Наша закусь не к такому питью. Белые офицеры в гражданскую войну, помню, закусывали коньяк лимонами. Говорили, царь так закусывал. А мы тут в деревне — под солёный огурец! Но я вот о чем думаю, Алесь Данилович, не иначе ты большим начальником стал, коль ездишь под охраной немца да коньяк попиваешь?
— Совсем наоборот. Можно сказать, что коня с фурманом у вашего коменданта тоже за коньяк получил.
— Вон оно что, — протянул Зазыба, — однако… чтобы прийти вам к согласию меж собой, одного коньяка небось было мало?