– И что же это за сторож? – хмыкнул Арталетов.
– Я вам как-нибудь потом расскажу…
Ответвления по сторонам замелькали чаще, а кирпичные вставки совершенно исчезли, сменившись непрерывным грубо стесанным камнем. Похоже, что ход использовался в сугубо утилитарных целях, поскольку на стенах не имелось даже намека на росписи или барельефы, к которым так неравнодушны египтяне. Да и на людей он вряд ли был рассчитан, постоянно понижаясь так, что вскоре пришлось бежать, низко пригнувшись и все равно то и дело цепляясь макушкой за шершавый камень, с риском оставить на какой-нибудь выпуклости свой скальп, если не большее…
– А жрицы вас не хватятся? – пропыхтел Жора. – А то еще забеспокоятся, снарядят погоню. Думаю, что нам здесь это будет совсем не с руки.
– Вот еще! – Даже спиной Кот умудрился выказать полное презрение, что, согласитесь, не слишком-то удается представителям кошачьего племени даже анфас: в нем вообще умер великий актер – Эдмунд Кин или Иннокентий Смоктуновский с пушистым хвостом. – Первым делом я оговорил свободу перемещения. Я Кот и гуляю сам по себе и там, где хочу!..
– Редьярд Киплинг, – буркнул наш герой. – Хотя и с купюрами…
– Что?
– Не обращайте внимания, – спохватился Георгий. – Это я головой треснулся и выругался ненароком.
– Надо будет запомнить… Киплинг, киплинг, киплинг… Редьярд киплинг… Черт возьми – красиво получается!.. Не хуже, чем е…
Кот разразился такой многоэтажной матерной тирадой, что у человека воспламенились уши от стыда, и он искренне порадовался, что из возможных слушателей присутствует в одиночестве.
– …! – закончил матерщинник и остановился. – Ага! Мы, кстати, пришли!
Кот привел Жору к ничем не примечательному участку стены, разве что стесанному не ровно, а полукругом, как будто неведомому проходчику попалось нечто, оказавшийся не по зубам его инструменту, и он вильнул чуть в сторону, обходя препятствие.
И уж эта-то выпуклость была сплошь испещрена образчиками египетских граффити, выполненных, правда, не баллончиками с краской, а зубилом и молотком. В местной азбуке Арталетов уже, благодаря Дмитрию Михайловичу, с грехом пополам поднаторел, но вчитываться не стоило….
Уже после нескольких слов, переведенных с языка, в котором страусовые перья, глаза и разные загогулины заменяли привычные литеры, воспитанный в приличной семье мужчина зарделся ярче, чем от недавней неприличной скороговорки проводника.
«Да-а… Понятно теперь, почему все египтологи, начиная с Шампольона, старались переводить лишь общий смысл надписей, – подумал он, отводя глаза от текста, при прочтении которого все любители непристойного рэпа умерли бы от зависти, – предпочитая не зацикливаться на подстрочнике… А самые яркие образчики вообще скалывали от греха подальше. И уж язык, на котором все это было написано, предлагали любой – от древнешумерского до китайского, старательно избегая всех намеков на истинный… Знаменитый Лука Мудищев