– Если она настолько холодна, насколько я думаю, то, коснувшись тела, ты тотчас обморозишь руку, – заметила Хэйзел.
– Мне казалось, что я испытал все на свете, повидал столько смертей и страданий, что пережить подобное ничего не стоит... Я был не прав.
– Если умрут чувства, – произнесла Хэйзел, – значит, умерла какая-то часть тебя – та, которая делала тебя человеком. Но, как бы дурно тебе ни было, ты ведь не собираешься отступать?
– Конечно, нет. Я должен это сделать. Он уничтожил мой мир.
Достав бластер, Оуэн нацелил его на груду мертвых тел и выстрелил. Энергетический луч прорвался сквозь замороженные трупы, прорезав туннель шириной добрых три фута. Казалось, гигантский червь, преследуя непонятную и страшную цель, проел нору в куче мертвецов. Убрав оружие на место, Оуэн повернулся к Хэйзел.
– Проберемся немного вперед по туннелю, после чего ты прикроешь вход в него телами, дабы замести следы. Я пробурил достаточный проход, чтобы добраться до другой стороны пещеры.
Хэйзел на мгновение задержала на нем взгляд.
– Тебя ничто не может остановить, так, Дезсталкер?
– Да. Я знаю, для тебя это трудно, Хэйзел. Но, видишь ли... ты мне нужна. Сделай это для меня.
– Хорошо. Только ради тебя. Потом будешь у меня в неоплатном долгу. – Она сердито взглянула на туннель. – Однако уже темнеет... Если мы окажемся внутри, то как узнаем, в каком направлении двигаться?
– Я знаю, где находится потайная дверь, – заверил Оуэн, – и могу нащупать ее вслепую. Следуй за мной и не волнуйся. Уверяю тебя, здесь мы с тобой ни за что не заблудимся. Пошли.
Отвернувшись, Дезсталкер решительно ступил в усыпальницу мертвых. Мертвящий холод резанул его с остротой ножа. Оуэн так сильно задрожал, что громко застучали зубы. Когда морозный воздух проник в глотку и легкие, ему показалось, будто он проглотил лезвие бритвы. Ресницы и брови вмиг покрылись инеем. Мороз прихватил жидкость глазного яблока, и глаза тотчас заломило от боли. Стиснув зубы, Оуэн отчаянно заморгал и, опустившись на колени, собрался войти в проделанный им коридор. Несмотря на то что бластер был выставлен на максимальную ширину рассеивания, туннель получился узким и пробираться по нему можно было лишь на четвереньках. Во время движения раздавался неприятный гулкий звук, словно под ним были не мертвые тела, а твердый бетон. Прорезав их с аккуратностью хирургического ножа, луч бластера обнажил внутренности, цвет которых был преимущественно серым, с небольшой примесью розового и фиолетового – от дикого холода померкла даже естественная окраска.