Сперва она так и подскакивала при каждом его неожиданном движении. Но постепенно усталость и тепло одолели её, и она задремала…
Голос Волюнда заставил её очнуться.
– Возьми своё кольцо, Лебяжье-белая…
Вздрогнув, Бёдвильд открыла глаза. Волюнд протягивал ей кольцо, насаженное на гибкий прут. Она взяла его и надела на палец.
Кто не знал о поломке, ни за что не догадался бы о ней теперь. Кто знал – сказал бы, что кольцо от умелой починки стало едва ли не лучше. Как прежде, радовали глаз блестящие грани и тонкий узор, сплетённый из невесомых золотых нитей… Бёдвильд не могла оторвать глаз.
– Возьми и застёжку, конунгова дочь, не то позабудешь.
Бёдвильд не глядя потянулась за фибулой… и железные клещи сомкнулись у неё на запястье! Бёдвильд даже не вскрикнула…
Не было больше хозяйской дочери и раба. Был победитель, взявший добычу. И пленница у его ног.
Бёдвильд смотрела на него круглыми от ужаса глазами. Волюнд стоял над ней – цепко стоял на изувеченных ногах, придерживая свои кандалы… Наконец Бёдвильд выдавила из себя:
– Что… ты… задумал?..
Волюнд засмеялся. Бёдвильд никогда в жизни не слышала ничего более страшного. Он сказал:
– Нидуд, старый волк, тебе родной отец. А Хлёд и Эскхере, его волчата, твои любимые братья. Так что, по-твоему, у меня на уме?
Бёдвильд всхлипнула.
– Сакси… ты… ты не тронул его… я…
Волюнд огрызнулся:
– Я вижу, тебе было бы легче, если бы ты нашла здесь его череп, оправленный в серебро!
Бёдвильд съёжилась, всё тело охватил ледяной холод. Страшно кончалась её жизнь, ещё толком и не начавшаяся…
Какое-то время Волюнд молча разглядывал беспомощную конунгову дочь. А потом усталым движением опустился на мох и застыл в той же позе, в которой сидел, когда Бёдвильд вошла. Его ноги касались её подогнутых колен. Он сказал:
– Прости меня, Бёдвильд. Я должен был знать с самого начала, что не смогу причинить тебе зла.
Он протянул ей фибулу на ладони, и ладонь была тёплая и твёрдая от мозолей, как ясеневая доска. Бёдвильд взяла пряжку и застегнула у себя на плече.
Волюнд к ней больше не обращался; наверное, он ждал, чтобы она ушла и оставила его одного. Бёдвильд подобрала с пола принесённый с собой узелок и распутала туго стянутые концы. Она сказала:
– Вот возьми, это мёд… А этим ты, если хочешь, можешь помазать свои ноги…
Волюнд не ответил. Он смотрел в огонь, и глаза у него были пустые. Но когда Бёдвильд направилась к двери, он сказал ей, не поворачивая головы:
– Приезжай ещё…
Наверное, на сей раз Волюнд не захотел договариваться с ветром – Бёдвильд поворачивала свою лодочку то так, то этак, хитростью побеждая его встречный напор.