Метеор поменьше разорвал небосклон и упал где-то в северных лесах. В воздухе пахло гарью. Со всех сторон алели отблески далеких пожарищ. Ада впервые поняла, как чужд и неизведан этот привычный с детства мир. К примеру, что находится там, в чащах севера? Девушка ни разу не гуляла далее чем в паре миль от Ардис-холла, да и то всегда под надзором…
– А где войниксы? – спохватилась она.
Этого никто не знал. Ада с Одиссеем обошли особняк, наведались на поля и нижний луг, туда, где безмолвные охранники обычно стояли на страже или расхаживали по периметру. Войниксы будто в воду канули. Стали вспоминать: их не видели с той минуты, как начался звездный дождь.
– Радуйся, все-таки твоя взяла, – неловко пошутила хозяйка.
Лаэртид покачал головой:
– Не нравится мне это.
– Ты же их на дух не переносил! Первого встречного вообще прикончил, забыл?
– Войниксы что-то замышляют, – помрачнел герой. – Чувствуют, близится их последний час…
– Как ты сказал?
– Забудь, Ада Ухр. – Он взял ее ладонь и нежно похлопал.
«Словно родной отец», – подумала девушка и неожиданно для себя разревелась, как девчонка. Все это время она вспоминала Хармана, свое смущение, злость – и вдруг… Перед лицом беды затея любовника уже не выглядела глупой или непристойной. Разве плохо, если ребенок будет знать?.. Ада горько плакала, крепко сжимая руку Одиссея.
– Смотрите! – воскликнула Пеаэн.
К Ардис-холлу приближался метеорит – не столь сияющий, как другие, но тоже с ярким хвостом, который скорее походил на настоящее пламя, а не на визжащую разогретую плазму. Процарапав на небе огненную дугу, он гулко упал, казалось, где-то за рядом деревьев над верхним лугом.
– Как близко! – вырвалось у девушки; сердце ее бешено забилось.
– Это был не метеор, – произнес Одиссей. – Стойте здесь. Я пройдусь и проверю.
– Я с тобой, – заявила Ада; Лаэртид открыл было рот, но она прервала его: – Это все же моя земля.
В сгущающихся сумерках, среди тревожных зарниц они побрели рука об руку вверх по склону.
Долго искать в потемках не пришлось. Ада заметила первой. Из леса появились две тощие бородатые фигуры. Один мужчина, совершенно обнаженный, нес на руках ребенка в ярко-синем костюме. Другой смахивал на ходячий скелет, а его грязная, порванная одежда – на некогда зеленую термокожу. Правая рука этого человека бессильно болталась окровавленной ладонью вперед. Мужчины с трудом держались на ногах.
Одиссей взялся за рукоять меча.
– Нет! – воскликнула спутница и остановила его руку. – Это Харман! И Даэман!
Она бросилась к друзьям, рассекая мягкие волны луга.