Мы накинули пончо, я подхватил свой рюкзачок и попрощался с катером:
– Пока, Корабль. Веди себя прилично.
Мы спустились по трапу в дождливую ночь.
Энея помогла мне вытащить из багажника каяк, и мы двинулись вниз, к реке, по мощенной камнем улочке. В прошлый раз у меня были очки ночного видения, какое-никакое оружие и крепкий плот со всякими приспособлениями. А сейчас – только лазерный фонарик, единственное, что напоминало о нашем путешествии на Землю (поставленный на минимум, луч освещал скользкую от дождя брусчатку метра на два перед нами), охотничий нож навахо в рюкзаке, несколько сандвичей и пакет с сухофруктами.
Я был вполне готов выступить против Ордена.
– Что это за город? – спросил я.
– Ганнибал, – ответила Энея, пытаясь удержать скользкий каяк.
Пришлось мне взять фонарик в зубы и подхватить проклятую лодчонку второй рукой. И лишь когда мы добрели до берега и я, опустив каяк на землю, снова взял фонарь в руку, я наконец сказал:
– А, Сент-Питерсберг.
Недаром я столько часов провел в талиесинской библиотеке за чтением древних печатных книг.
Энея задумчиво кивнула.
– Это безумие. – Я повел лучом фонарика вдоль пустынной улицы, по кирпичной стене пакгауза, вниз, к темной реке. Течение было ужасающе быстрым. Только безумец мог рискнуть пуститься в плавание.
– Да, – согласилась Энея. – Безумие.
Холодные струи дождя стекали с ее капюшона.
Я обошел каяк и взял ее за руку.
– Ты видишь будущее. Когда мы должны встретиться снова?
Она стояла, опустив голову, и я не видел ее лица. В руке, которую я отчаянно сжимал сквозь полу пончо, жизни было не больше, чем в засохшей ветке. Она что-то проговорила, но так тихо, что я ничего не расслышал сквозь шум дождя и рев воды.
– Что? – переспросил я.
– Я невижу будущее. Я помню отдельные его фрагменты.
– Какая разница?
Энея вздохнула и подошла поближе. Было холодно, и наше дыхание, превращаясь в пар, в самом буквальном смысле слова смешивалось в воздухе. От тревожного ожидания отчаянно забилось сердце.
– Разница в том, – объяснила она, – что видение – однозначно, воспоминание… ну, это совсем другое.
Я покачал головой. Дождь, стекая с капюшона, заливал мне глаза.
– Не понимаю.
– Помнишь день рождения Бетс Кимбол? Когда Джев играл на рояле, а Кикки упился до бесчувствия?
– Ну? – Меня уже раздражала эта дискуссия – посреди ночи, посреди дождя, посреди нашей разлуки.
– Когда это было?
– Что?
– Когда это было? – повторила она. Позади нас воды Миссисипи вырывались из мрака, чтобы в следующее мгновение вновь исчезнуть, умчаться во мрак со скоростью монорельсового поезда.