III
Вся ночь прошла в тревоге. На другой день Ордынов вышел рано поутру, несмотря на свою слабость и на лихорадку, которая все еще не оставляла его. На дворе он опять встретил дворника. В этот раз татарин еще издали приподнял фуражку и с любопытством поглядел на него. Потом, как будто опомнясь, принялся за свою метлу, искоса взглядывая на медленно приближавшегося Ордынова.
- Что? ты ничего не слыхал ночью? - спросил Ордынов.
- Да, слыхал.
- Что это за человек? кто он такой?
- Сама нанимала, сама и знай; а моя чужая.
- Да будешь ли ты когда говорить! - закричал Ордынов вне себя от припадка какой-то болезненной раздражительности.
- А моя что сделала? Виновата твоя, - твоя жильцов пугала. Внизу гробовщик жил: он глух, а все слышал, и баба его глухая, и та слышала. А на другом дворе, хоть и далеко, а тоже слышала - вот. Я к надзирателю пойду.
- Я сам туда же пойду, - отвечал Ордынов и пошел к воротам.
- А хоть как хошь; сама нанимала... Барин, барин, постой!
Ордынов оглянулся; дворник из учтивости тронул за шапку.
- Ну!
- Коль пойдешь, я к хозяину пойду.
- Что ж?
- Лучше съезжай.
- Ты глуп, - проговорил Ордынов и опять пошел было прочь.
- Барин, барин, постой! - Дворник опять тронул за шапку и оскалил зубы.
- Слушай, барин: ты сердце держи; за что бедного гнать? Бедного гонять - грех. Бог не велит - слышь?
- Слушай же и ты: вот возьми это. Ну, кто ж он таков?
- Кто таков?
- Да.
- Я и без денег скажу.
Тут дворник взял метлу, махнул раз-два, потом остановился, внимательно и важно посмотрев на Ордынова.
- Ты барин хороший. А не хошь жить с человеком хорошим, как хошь; моя вот как сказала.
Тут татарин посмотрел еще выразительнее и, как будто осердясь, опять принялся за метлу. Показав наконец вид, что кончил какое-то дело, он таинственно подошел к Ордынову и, сделав какой-то очень выразительный жест, произнес:
- Она вот что !
- Чего? Как?
- Ума нет.
- Что?
- Улетела. Да! улетела! - повторил он еще более таинственным тоном. Она больна. У него барка была, большая была, и другая была, и третья была, по Волге ходила, а я сам из Волги; еще завод была, да сгорела, и он без башка.
- Он помешанный?
- Ни!.. Ни! - отвечал с расстановкой татарин. - Не мешана. Он умный человек. Она все знает, книжка много читала, читала, читала, все читала и другим правда сказывала. Так, пришла кто: два рубля, три рубля, сорок рубля, а не хошь, как хошь; книжка посмотрит, увидит и всю правду скажет. А деньга на стол, тотчас на стол - без деньга ни!
Тут татарин, с излишком сердца входивший в интересы Мурина, даже засмеялся от радости.