- Да! Это ты, - сказал Мурин, приподымаясь и садясь на постели. - Ты мой жилец. Виноват я перед тобою, барин, согрешил и обидел тебя незнамо-неведомо, пошалил намедни с ружьем. Кто ж те знал, что на тебя тоже находит черная немочь? А со мною случается, - прибавил он хриплым, болезненным голосом, хмуря брови свои и невольно отводя глаза от Ордынова.Беда идет - не стучит в ворота, как вор подползет! Я и ей чуть ножа ономнясь в грудь не всадил... - промолвил он, кивнув головой на Катерину. Болен я, припадок находит, ну, и довольно с тебя! Садись - будешь гость!.
Ордынов все еще пристально смотрел на него.
- Садись же, садись! - крикнул старик в нетерпении, - садись, коли ей это любо! Ишь вы, побратались, единоутробные! Слюбились, словно любовники!
Ордынов сел.
- Видишь, сестрица какая, - продолжал старик, засмеявшись и показав два ряда своих белых, целых до единого зубов. - Милуйтесь, родные мои! Хороша ль у тебя сестрица, барин? скажи, отвечай! На, смотри-ка, как щеки ее полымем пышат. Да оглянись же, почествуй всему свету красавицу! Покажи, что болит по ней ретивое!
Ордынов нахмурил брови и злобно посмотрел на старика. Тот вздрогнул от его взгляда. Слепое бешенство закипело в груди Ордынова. Он каким-то животным инстинктом чуял близ себя врага насмерть. Он сам не мог понять, что с ним делается, рассудок отказывался служить ему.
- Не смотри! - раздался голос сзади его. Ордынов оглянулся.
- Не смотри же, не смотри, говорю, коли бес наущает, пожалей свою любу, - говорила, смеясь, Катерина и вдруг сзади закрыла рукою глаза его; потом тотчас же отняла свои руки и закрылась сама. Но краска лица как будто пробивалась сквозь ее пальцы. Она отняла руки и, вся горя, как огонь, попробовала светло и нетрепетно встретить их смех и любопытные взгляды. Но оба молча глядели на нее - Ордынов с каким-то изумлением любви, как будто в первый раз такая страшная красота пронзила сердце его; старик внимательно, холодно. Ничего не выражалось на его бледном лице; только губы синели и слегка трепетали.
Катерина подошла к столу, уже не смеясь более, и стала убирать книги, бумаги, чернилицу, все, что было на столе, и сложила все на окно. Она дышала скоро, прерывисто и по временам жадно впивала в себя воздух, как будто ей сердце теснило. Тяжело, словно волна прибрежная, опускалась и вновь подымалась ее полная грудь. Она потупила глаза, и черные, смолистые ресницы, как острые иглы, заблистали на светлых щеках ее...
- Царь-девица! - сказал старик.
- Владычица моя! - прошептал Ордынов, дрогнув всем телом. Он взгляд на мгновение - жадный, злой, холодно-презрительный. Ордынов привстал было с места, но как будто невидимая сила сковала ему ноги. Он снова уселся. Порой он сжимал свою руку, как будто не доверяя действительности. Ему казалось, что кошмар его душит и что на глазах его все еще лежит страдальческий, болезненный сон. Но чудное дело! Ему не хотелось проснуться...