1904 г. Мая 8. Ясная Поляна.
Спасибо за присылку книг>*, Владимир Васильевич, и за длинное письмо>*.
Не отчаиваюсь увидать вас. Будет очень хорошо. Вашего Шейлока>* еще не прочел, но непременно прочту. Я теперь совсем отстал от Шекспира>* и занят другим. Только что окончил статью о войне>* и занят Николаем I и вообще деспотизмом, психологией деспотизма, которую хотелось бы художественно изобразить в связи с декабристами>*.
Напугали вы меня описанием своей дурноты. Но all is well what ends well>*. Также очень well освобождение вашей крестницы>*. Нынче получил известие об освобождении просидевшего без всякой причины моего приятеля Никифорова, старика, очень почтенного человека. Книг пока никаких не нужно. Получили ли посланные вам?>*
Прощайте пока.
Лев Толстой.
8 мая 1904.
1904 г. Мая 13. Ясная Поляна.
Не скрою от вас, любезный друг Владимир Григорьевич, что ваше письмо с Бригсом было мне неприятно>*. Ох, эти практические дела. Неприятно мне не то, что дело идет о моей смерти, о ничтожных моих бумагах, которым приписывается ложная важность, а неприятно то, что тут есть какое-то обязательство, насилие, недоверие, недоброта к людям. И мне, я не знаю как, чувствуется втягивание меня в неприязненность, в делание чего-то, что может вызвать зло.
Я написал свои ответы на ваши вопросы и посылаю>*. Но если вы напишете мне, что вы их разорвали, сожгли, то мне будет очень приятно. Одно, что в вашем обращении ко мне не было неприятно мне, это ваше желание иметь от меня непосредственное обращение к вам с просьбою после смерти рассмотреть, разобрать мои бумаги и распорядиться ими. Это я сейчас и сделаю.
Вот вы пишете, что будете откровенны, не сетуйте и на меня (я знаю, вы не будете), что я тоже вполне высказываю, что думаю и чувствую.
Вы мне задали трудную задачу с текстом переводов эпиграфов>*. Постараюсь это сделать. Я смутно чувствовал, что это нужно было сделать, и сам виноват, что не сделал этого тогда же. Прощайте пока. Привет вашим и Ольге>*. Радуюсь, что ей и детям хорошо.
Лев Толстой.
1904, 13 мая.
Нужно было к этому письму прибавить три пункта. Два вспомнил, а третий забыл. Один пункт то, что вся эта переписка, как с моей, так и с вашей стороны, останется для всех тайной.
Второй пункт в том, что, как мне бы ни хотелось содействовать материальному успеху ваших изданий, то есть моих писаний, мне было бы очень тяжело отступить от принятого и очень для меня приятного решения не печатать ничего художественного до моей смерти. Вообще всякое практическое отношение к моим писаниям, — мое участие в нем — для меня прямо болезненно. Знаю, что вы поймете меня и не осудите.