Неслышно Роза выскользнула из постели и отправилась в ванную комнату. Заперев за собой дверь, она долго смотрела в зеркало на свое обнаженное тело. Все осталось таким, как было, только саднило в паху после того, как Пол Миллер овладел ею, стеная от наслаждения. То, что произошло между ними, можно было назвать по-разному: механическим актом, уловкой, чтобы отвлечь внимание, попыткой выиграть время, первым взносом при покупке товара, жертвой во имя будущего, которого она никогда не уступит никому. Не было в этом – и быть не могло – только любви.
Роза долго стояла перед зеркалом, обнаженная и дрожащая, глядя на себя так, как будто хотела выжечь свой образ в мозгу, чтобы никогда не забывать, что она сделала и чего ей это стоило. Лишь убедившись, что не пошатнется и не упадет, она взяла губку и начала омовение.
Оружие возмездия, призванное уничтожить Пола Миллера, уже ковалось. Газеты всей страны, в том числе и влиятельные ежедневные газеты Вашингтона, Нью-Йорка и Бостона, так и ухватились за статьи Монка Мак-Куина. Редакционные статьи требовали отчета от Пола Миллера, в то время как специалисты по финансам размышляли о причинах его молчания и строили догадки, почему он прячется за спины адвокатов. Монк присоединил и голос своей газеты к общему хору, заявив, что готов предоставить Полу Миллеру всю первую страницу «Кью», если тот решится публично выступить в собственную защиту. Однако ответ, полученный Монком, был совершенно неожиданным.
Сенатор Чарлз Хамболт от штата Делавэр провел в парламенте больше половины из своих семидесяти лет. Он был автором некоторых наиболее действенных законов, принятых Сенатом, и обеспечивал ускоренное рассмотрение тех законопроектов, которые считал особенно полезными для страны. Ко времени своей отставки Хам-болт занимал пост председателя комитета по финансам – одного из самых влиятельных в Сенате, и теперь его изящный особняк на Дюпон Серкл был полон подарков и подношений в награду за столь долгую службу на благо общества.
– Даже у вашего отца нашлась бы обо мне пара добрых слов. – Хамболт довольно усмехнулся, охватив узловатыми, негнущимися пальцами серебряный набалдашник своей трости.
– И совершенно справедливо, сенатор, – ответил Монк, пододвигая к нему поближе свое кресло.
Слух у Хамболта был ничуть не хуже, чем у Монка, однако говорил он, как правило, очень тихо. Этот прием принуждал собеседника внимательно вслушиваться в то, что сенатор скажет.
Монк все еще был сбит с толку неожиданным звонком Хамболта. Для него так и оставалось загадкой, зачем законодатель хочет встретиться с ним.