При полном молчании, делово, из сумок были извлечены стаканы и кое-какая закуска с расчетом на троих. Человек этот, наконец-то, откинул капюшон и так же молча разлил.
«Прям как на похоронах,» — подумалось Пропащему.
Они, однако же, чокнулись и незнакомец даже, прежде чем выпить, произнес, в качестве тоста, что-то по немецки, а выпив, даже не поморщившись, поставил стакан на стол и, явно не промышляя закусывать, промолвил: «Капитан о тебе спрашивал, мол, как он там?
Давно, говорит, не видел».
Пропащему не хотелось пить. Во-первых, потому что он боялся пропустить что-нибудь важное, а во-вторых, потому что просто не хотелось. Однако видя, что Леннон уже выпив, не торопясь закусывает, он поспешил сделать то же самое.
«Художник где сейчас?» — задал, наконец-то, Леннон интересовавший его вопрос.
«Я не знаю. Давно не встречал. Где-то он надолго завис, я даже беспокоиться начал,» — незнакомец теперь скинул куртку с плеч за спину, оставив при этом руки по локоть в рукавах, словно готовый в любой момент подняться и уйти, сойдя на первой же попавшейся станции.
Наверное, так оно и было. Под курткой у него была такая же старая, как и у Пропащего футболка. В то же время, нельзя сказать, что вид у него был совсем уж запущенный. Вовсе даже наоборот: он был аккуратно подстрижен, чисто выбрит и совсем даже не походил на бездомного бродягу. С виду он был еще моложе Леннона. Сидя рядом с Пропащим, он легонько толкнул его рукой в бедро: «Наливай. Чего сидишь?»
Пропащий послушно налил и они выпили еще по одной. Потом Леннон обулся в лежащие под столом кроссовки и сказал, поднимаясь:
«Пойду пройдусь, посмотрю, что нынче за народ здесь ездит».
Пропащий тоже, было, дернулся пойти с ним, но Леннон остановил его: «Сиди. Я еще вернусь». И ушел.
«Это не делается вдвоем,» — снова наливая, заметил незнакомец поучающе. «Вдвоем трудно оставаться неприметным, наблюдать все со стороны. Поэтому странники передвигаются в одиночку. Им так больше нравится».
Затем он поднял свой стакан: «Будешь еще?»
«Да нет, пропущу пока, пожалуй».
«Ну смотри сам». И выпил.
Какое-то время никто из них не проронил ни слова. Пропащему показалось, что незнакомец начинает уходить в себя, потому что лицо его утратило свою подвижность, а взгляд стал несколько отрешенным.
«А ты кто?» — спросил Пропащий отчасти из любопытства, отчасти для того, чтобы растормошить его.
После небольшой паузы, в течение которой незнакомец возвращался в себя, он заговорил. Голос его при этом стал более низким.
«Ты спрашиваешь, кто я? Я пилот самолета, истребитель. Я ложусь на топчан, на диван, на вагонную полку, без разницы, как летчик усаживается в пилотное кресло своего самолета. Я укрываюсь одеялом, как он захлопывает фонарь кабины. Для меня закрыть глаза означает то же, что и для него начать разбег по взлетной полосе. А засыпая, я начинаю набирать высоту.