Рассказывая об этой истории доктору Гильгофу, заглянувшему на базу в последних числах февраля, я отметил, что за минувшие полгода мы все-таки начали соображать что к чему и стали беречь людей. По крайней мере, все чаще используются автоматические боевые машины, поступило предложение использовать в боях на севере андроидов, но его сразу отвергли – искусственных людей мало, восполнить их численность не получится, производство синтетиков свернуто до лучших времен.
– Лучшие времена? – Веня мрачно посмотрел на меня поверх очков. – Какие «лучшие»? Не видите, что творится? Называя вещи своими именами – полный пи…
– Доктор! Ну что за лексика? Вы хоть и в казарме, но ведите себя прилично!
– Я еще и не такое могу сказать, – огрызнулся Гильгоф. – О чем вы вообще думаете? Боевые машины, андроиды… В начале XXI века, еще до восстановления монархии, один российский президент всерьез задумывался о создании гигантских человекоподобных роботов, которые должны были охранять границы. Может, прикажете возродить этот проект? Представляете, шагает такая штука метров пятнадцать ростом и топчет всех, кто под ноги попадется… Хватит играть в солдатиков, капитан. Оглянитесь!
Я послушно оглянулся, в сотый раз увидев пластиковые панели, которыми были обшиты стены комнатки, рассчитанной на четверых человек. На дальней стене красуется старая репродукция из «Плэйбоя» – блондинка Мадлен Кроуфорд, первая дива Голливуда, с козьим взглядом и бюстом пятого номера. Где-то она теперь, бедняжка?
Веня тем временем безостановочно тарахтел: ругался, обличал, перемывал косточки и стращал «будущим без будущего». «Все плохо» – вот главный постулат. На втором месте – «будет еще хуже» и на третьем – нечто похожее на «мы все умрем». Неудержимый поток самого черного пессимизма, разбавленного горькими слезами, проливаемыми по замечательному прошлому и упущенным возможностям. Чаще всего в бурной речи доктора мелькали слова «если бы»: если бы мы знали об «аномалии» раньше, если бы правительство изменило свою политику, если бы можно было…
Я усердно пил водку, кивал и делал вид, что слушаю. Ничего, скоро Вениамин Борисович выдохнется и приступит к конструктиву – начнет изобретать варианты всеобщего спасения. Обычная культурная программа, он прилетает ко мне для того, чтобы всласть выговориться и получить необходимую дозу сочувствия. Но сегодня Веня чересчур увлекся: он солировал уже больше получаса, хотя раньше хватало десяти минут. Означает это одно – случилось нечто серьезное.
– …Уверенности в том, что мы выживем, никакой, – провозгласил Гильгоф настолько громко, что в стену постучали (в соседней комнатушке спали мои коллеги по ремеслу). Веня осекся и понизил голос едва не до шепота. – Капитан, я без борьбы не сдамся… До определенного момента, конечно. Если в ближайшие годы выяснится, что перспектив никаких, я…