Я пропустил последнее замечание мимо ушей, потому что впал некоторым образом в сомнамбулическое состояние. Вроде бы и пустяковую песенку спела Ольга, а я в результате был очарован, заворожен. Батюшки светы! и откуда в женском пении русских песен эта грустная сила, эта лютая нежность, это непоколебимое спокойствие вечной жизни, или, может быть, сама угрюмая наша родина напрямую дает о себе знать через женские голоса, как господь бог дает о себе знать через исключения, подтверждающие правило, и через случайности, образующие закономерность, как духи с того света дают о себе знать через столоверчение, как грядущее – через истерики психопатов?… Правда, и песни у нас сами по себе вроде молитв, точно они не песни в настоящем смысле этого слова, а светлые жалобы, положенные на музыку, и вот что любопытно чисто в историческом отношении: всегда ли, изначально ли были они такими? Да нет, кажется, вроде бы не было у древних славяно-россов особых оснований для беспросветной тоски, хотя и жили они сравнительно тихо, вдали от шума и гама тогдашних цивилизаций. Даже напротив: славянские племена, тяготевшие к Славии с центром в Великом Новгороде, бодро налаживали демократическую государственность, в чем-то сродни афинской, вовсю торговали со скандинавами, ливами и германцами, а посадский Гостомысл во времена басилевса Юстиниана I совершил посольство в Константинополь; на юге же, в Куявии, – это задолго до того времени, как внуки Карла Великого, именно Карл Лысый, Людовик и Лотарь, поделили в Вердене между собой дедовскую империю – Русь установила княжеское правление, впрочем, не распространявшееся за пределы Полянских земель подконтрольных киевскому конунгу, он же князь. Как раз потому, что малочисленная, но боевитая русь верховодила в этом прагосударстве, долго ли, коротко ли, приспела пора наших завоевательных операций. Были они поначалу угловатыми, что ли, похожими скорее на пробу сил. И это немудрено: военные навыки руси еще не получили распространения среди миллионного славянства, преданного мирному житию, к варягам оно, наверное, исстари присматривалось с тихим неодобрением, уже в силу исторически сложившегося характера не принимая их ратный образ жизни и «варяжскую буесть», а от древнейших воинственных соседей – скифов, которые пили кровь первого поверженного врага и делали колчаны из кожи правой руки да еще с ногтями, – переняли только способ вялить мясо под конским седлом и нелюбовь ко всему чужому. Но, как бы там ни было, со временем славяно-россы начали последовательно наседать на владения Византии, второго Рима. Еще загадочный вождь Бравлин. который, может быть, звался ярлом, брал приступом Сурож, теперешний город Судак в Крыму. Потом последовал анонимный поход против города Амастриды, столицы провинции Пафлагония, расположенного неподалеку от теперешняго Синопа. И вот в середине IX века от рождения Христова русские конунги один за другим стали ходить походами на Царьград, как наши называли Константинополь, и около трех столетий не давали ему покоя. Трудно сейчас сказать, чем были вызваны эти последовательные набеги, потому что прежде славяне и византийцы жили в согласии, по-соседски, – наши купцы даже имели свою постоянную резиденцию в предместье св. Мамы – и, кажется, военная страда разразилась нежданно, вдруг; скорее всего боевая русь разрослась к тому времени в широкую общность уже и этнического порядка, во всяком случае, достаточно удельновесомую для того, чтобы предпринять угловатую пробу сил, чтобы и людей посмотреть, и себя показать – отчего-то думается, что это был главный мотив агрессии; норманны воевали у соседей, включая очень уж отдаленных, потому что были бедные и в силу чисто географических обстоятельств не могли себя прокормить, гунны потому вторглись в Центральную Европу, что просто-напросто были кочевники, а наши славяно-россы, объевшиеся на сказочных черноземах, с князя Оскольда, по-моему, исключительно для того ходили походами на Царьград, чтобы и людей посмотреть, и себя показать, но главное – людей посмотреть, ибо, будучи европейцами крови, стосковались в своей отдаленной периферии и были не прочь вооруженной рукой проложить себе путь к свету исконных цивилизаций.