После полудня все выбирались на прогулки по окрестностям – в Авиньон, на виноградники Воклюза или, чаще всего, к прославленной Сезанном горе Сент-Виктуар. Хайдеггер любил дорогу до каменоломни Бибемюса – дорогу, после поворота которой взгляду внезапно открывался весь горный массив. По этой дороге когда-то ходил Сезанн, и Хайдеггер однажды сказал: этой дороге, «от ее начала и до конца, по-своему соответствует путь моего мышления». Хайдеггер подолгу сидел на одном большом камне, прямо напротив горы, и смотрел перед собой. Сезанн как-то раз, оказавшись на этом месте, упомянул о «миге равновесия мира». Конечно, друзья Хайдеггера вспоминали в этой связи и о Сократе, который, погрузившись в свои мысли, мог часами оставаться в полной неподвижности. По вечером все опять собирались в саду у Рене Шара; Хайдеггер говорил, что в словах и в манере поведения их хозяина, даже в самом облике его дома оживает Древняя Греция. Шар же был благодарен Хайдеггеру за то, что тот снова свободным взглядом проник в сущность поэзии и понял, что поэзия есть не что иное, как «мир в самом лучшем его месте». Каждый раз, когда наступал момент отъезда Хайдеггера, Шар давал ему охапку растений – лаванду и шалфей из своего сада, тимьян и другие дикие травы, – а также оливковое масло и мед.
«Совершенно невозможно передать словами неповторимую атмосферу тех сияющих дней, – писал один из тогдашних гостей Шара, – ненавязчивое уважение к Хайдеггеру, преклонение перед ним участников семинара, которые все были проникнуты глубоким пониманием исторической значимости его революционного мышления; и вместе с тем непринужденное, по-дружески близкое общение с нашим учителем – короче говоря: южный свет, отрешенный покой и радость тех незабвенных дней» (VS, 147).
На вторую половину шестидесятых годов пришлась также самая плодотворная и интенсивная фаза семинаров в Цолликоне, в доме Медарда Босса. В этих семинарах участвовали врачи и психотерапевты – ученики и коллеги Медарда Босса, который преподавал в цюрихской университетской психиатрической клинике «Бургхельцли», где раньше работал К. Г. Юнг[436]. Медард Босс во время войны был врачом в батальоне швейцарских горных стрелков. Не особенно обремененный работой, он, чтобы развеять скуку, занялся чтением «Бытия и времени». И постепенно понял, что в этой книге «обрело словесное выражение принципиально новое, неслыханное прозрение в человеческое существование и его мир» (ZS, VIII) – прозрение, которое можно было бы плодотворно использовать и в психотерапии. В 1947 году Босс написал свое первое письмо Хайдеггеру; тот дружелюбно ответил и попросил прислать «маленькую бандероль с шоколадом». В 1949-м Медард Босс впервые приехал в Тодтнауберг. Их переписка переросла в сердечную дружбу. Мартин Хайдеггер ожидал многого от общения с этим врачом, который, казалось, понимал его мышление. «Он надеялся, – рассказывает Медард Босс, – что его философские прозрения не останутся известными только в узком кругу философов, но смогут послужить на пользу гораздо большему числу людей, прежде всего тех, которые нуждаются в помощи» (ZS, X). Цикл «цолликонских семинаров» начался в 1959 году и закончился в 1969-м. Поначалу у их участников было такое ощущение, как будто «марсианин впервые встретился с группой землян и хочет найти с ними общий язык» (ZS, XII). Но Хайдеггер терпеливо, раз за разом начиная все сызнова, объяснял им свой «основополагающий принцип», в соответствии с которым присутствие (Dasein) означает: быть открытым миру. На первом семинаре он битый час рисовал на доске полукружия, символизировавшие первичное состояние открытости. На этих семинарах Хайдеггер впервые попытался объяснить психические отклонения в свете основных понятий аналитики присутствия, как она излагается в «Бытии и времени». Обсуждались истории болезней конкретных пациентов. При этом главным всегда оставался вопрос: нарушено ли у данного человека – и если да, то в какой мере – открытое отношение к миру. «Открытое отношение к миру» (offener Weltbezug) означает: умение вынести (ausstehen)