Лица, имеющие какую-либо информацию о Синглентоне, должны срочно связаться с капитаном Кеннеди из конторы шерифа Эройо-Бич."
Я дважды прочел объявление, запомнил имена и места, потом убрал вырезку в сумочку, а сумочку положил в угол. В некотором смысле, я знал теперь меньше, чем раньше. Так что-то, написанное на непонятном языке, только усугубляет ваше невежество. Я посмотрел на часы. Пять двадцать четыре. С того момента как я нашел Люси, прошло семь минут.
Чтобы пройти к двери, мне пришлось снова перешагнуть через ее тело. Прежде, чем выключить свет, я посмотрел на ее серое лицо. Отчужденное и уже сильно изменившееся, оно ни о чем мне не сказало.
Во дворе желтый солнечный свет казался слабым и поблеклым, словно это время дня было для него невыносимым. Старая машина свернула с шоссе и покатила по двору к прицепам, оставляя за собой облачко пыли в неподвижном воздухе. Я подождал, пока уляжется пыль, потом пошел к офису. По дороге туда я заметил, что из-за ворот за мной наблюдает Алекс Неррис.
Он побежал ко мне, неуклюже и быстро, в слишком тесном для него отглаженном голубом костюме. Я остановился и приготовился к нападению. Он был тяжелый и сильный и знал, как использовать свой вес. Он саданул меня плечом в диафрагму и повалил на землю на спину. Я встал. Пользоваться кулаками он не умел. Я выдал ему хук левой, и от удара в тело голова его оказалась в удобном для апперкота положении. Но вместо этого, спасая свои кулаки и его лицо, я зажал его правую руку и вывернул ее за спину.
– Отпустите меня! – воскликнул он. – Будем драться честно. Я вам покажу!
– Ты мне покажешь. Я слишком стар для драки.
– Я могу вышибить из вас мозги. Пустите меня. Что вы делали в комнате Люси?
– С ней кое-что случилось.
Я держал его руку, не давая ему возможности двигаться, так что ему пришлось повернуть шею и взглянуть на меня сбоку. На его черном лбу блестели капельки пота, а глаза были большие и блестящие от предчувствия несчастья.
– Вы лжете, пустите меня!
– Ты можешь постоять спокойно и выслушать меня, как разумный человек?
– Нет!
Но его ответ был лишен убежденности. Глаза его затуманились, еще минута – и на них выступят слезы. Он был мальчиком в мужском обличье. Я отпустил его.
Он медленно выпрямился, потирая скрюченную руку. На другом конце двора собралась кучка зрителей, медленно подогревавшая себя до соблазна насилием.
– Идем в офис, Алекс.
Он окаменел.
– Кому я там понадобился? – Никому. Все равно, идем. – Мне незачем туда идти.
– Тебе сколько лет, Алекс? – Девятнадцать, скоро будет двадцать.