Спустя четыре года, в 1989-м, Елена напомнила ему:
– Им в этом году исполняется восемнадцать. Я жду, когда ты сдержишь свое слово. И Андрюшенька ждет, не забывай об этом.
Вакар навел справки обо всех четверых. Юрий Орешкин только что вернулся из колонии, где отбывал срок за злостное хулиганство, и призыву в армию не подлежал. Все остальные должны были идти служить. Вакар с облегчением вздохнул – ему дали отсрочку на два года. Но дома становилось все хуже.
Тогда он попросил направить его в Карабах. Два года, пока убийцы его сына были в армии, он участвовал в боевых действиях, он просился во все «горячие точки», только чтобы поменьше бывать дома, чтобы не видеть жену и не слышать ее бесконечных упреков и причитаний по поводу не находящей покоя Андрюшенькиной души.
В 1991 году Елена снова проявила жесткость:
– У тебя больше нет причин тянуть. Или ты сделаешь это сам, или я найду людей и заплачу им, чтобы они сделали это.
Вакар с ужасом подумал о том, что она действительно найдет людей, которым заплатит за четыре убийства, но если они попадутся, то Елена пойдет в тюрьму вместе с ними как организатор. Этого он не мог допустить.
Орешкина он увидел случайно. Тот стоял в километровой очереди за водкой, пьяный, неопрятный, отвратительный. Владимир встал в сторонке и стал наблюдать за ним. Орешкин торговал очередью. Занимал ее постепенно в десяти-пятнадцати разных местах, потом подходил в конец и предлагал свое место за три рубля. Стал накрапывать мелкий дождик, и Вакар спрятался в ближайший подъезд, где стоял, не спуская глаз с опухшей небритой физиономии. Это не человек, думал Владимир Сергеевич, это уже давно не человек, а плохо функционирующий организм. И эта гадость, это ничтожество отняло жизнь моего сына.
Орешкин продал очередь, сунул в карман очередную мятую «треху» и двинулся в сторону подъезда, где стоял Вакар. Не обращая внимания на стоящего рядом человека, расстегнул штаны и начал мочиться.
– Эй, мужик, здесь не общественный сортир, – миролюбиво и вполне спокойно заметил Вакар. В ответ раздалась такая грязная брань, какую Вакару не приходилось слышать ни в одной армейской казарме, а повидал он их немало в своей жизни. Хуже того, брань сопровождалась отчаянным зловонием, исходившим от Орешкина и его поганого рта. Владимир даже не успел сосредоточиться перед ударом, он просто нанес его коротко, сильно, профессионально. Автоматически. Десантная выучка, замешанная на отвращении и ненависти.
Орешкин умер сразу. Его тело смятым кульком валялось под ногами у Владимира, в подъезде пахло кошками и мочой, на улице шел дождь, и люди стояли в очереди за водкой. Все было как обычно. Ничего не изменилось. Генерал Вакар превратился в убийцу. Была осень 1992 года.