– Такая ненависть – тяжкое бремя для столь миниатюрной женщины, – сказал Рудольф, прервав ее речь.
Фэнси проигнорировала его.
– Хотите, чтобы я объявила о вашем отцовстве после следующего представления? – Ее голос источал сарказм. – Или дать интервью тому репортеру из «Таймс»?
– Я признаю, что совершил серьезную ошибку, – сказал Инверари, – но я все осознал, раскаиваюсь и хочу вернуть себе дочерей.
– Да мы-то не хотим вас, ваша светлость! – Фэнси внутренне сжалась, заметив его потрясенное лицо. Она удивлялась сама себе – какая-то часть ее души все еще любила человека, так сильно ранившего ее когда-то.
– Ты уже решила за своих сестер?
– Мои сестры не узнают вас, даже если столкнутся с вами на улице. А если хотите уничтожить мою карьеру – пожалуйста, приступайте. – Фэнси повернулась к нему спиной, и что-то в ее лице подсказало Рудольфу, что лучше отойти в сторону, что он и сделал. Девушка взялась за ручку двери.
– Если бы Белл жила здесь, она бы не пострадала.
Эти слова остановили Фэнси, чего не смогла сделать угроза. Она опустила руку. Отец сказал правду. Он сможет защитить сестер.
– Можете забрать моих сестер, – произнесла она, уставившись в пол. – Но не меня.
– А они переедут без тебя?
– Сестры меня послушают. – Фэнси обернулась. – Только Блейз не поедет без собаки. Блейз – это та, которая рыжая, на случай если вы не знаете. – И почувствовала угрюмое удовлетворение, увидев, как побагровел отец. Вот и хорошо – ему должно быть стыдно, что он не знает имен собственных дочерей.
Отец кивнул:
– Собака может жить здесь, с нами.
– Белл необходим садик с цветами и травами, – говорила Фэнси. – Серена играет на флейте и поет, и любит деревья, особенно ивы. Софии потребуются холст и краски. Блисс будет благодарна за книги по математике.
– А как насчет самой младшей?
– Рейвен заботится о талантах других, а не о своем.
– А какой талант у нее?
– А вот это выясняйте самостоятельно. – Фэнси помолчала, потом глянула на отца. – Когда вы хотите их забрать?
– Завтра, если ты не возражаешь.
– Я привезу их после обеда. – Фэнси отвернулась. Ей было просто необходимо как можно скорее уйти отсюда – она не знала, как долго сможет сдерживать пятнадцать лет душевной боли, горечи и неуверенности, а плакать перед отцом она не собиралась.
И тут он произнес слова, которые ее ошарашили:
– Прости, что тебе так и не удалось прокатиться со мной в карете.
Фэнси была слишком ожесточена, она уже плохо понимала происходящее. Гордо выпрямив спину, она взялась за дверную ручку.
– Надеюсь, что ни один из твоих будущих детей от тебя не отречется, – услышала она вслед.