Стиснув зубы, Конар сел на постели.
– Разумеется, Дженнифер. И если уж ты так любезна, то я отвечу. Я спал с несколькими женщинами. Что до Бренды… ты никогда этим не интересовалась. И если тебе все же нужен список, одно твое слово, и ты его получишь.
– У тебя были взаимоотношения с женщиной, которую зверски убили. Мог бы упомянуть об этом.
– Ты же слышала, что я сказал Хью. Я ее толком не знал. Она приехала в Нью-Йорк, дружила с моей женой Бетти. Они очень поддерживали друг друга. Если помнишь, Бренда сказала несколько слов на похоронах Бетти. – Он вздохнул. – Я же рассказал, как это случилось. Мы поужинали, поговорили о старых временах… Она осталась у меня и на следующее утро уехала.
Нужно что-то сказать. Но Дженнифер ничего не приходило в голову.
– Все? – отрывисто спросил Конар.
– Что? – вздрогнула от неожиданности Дженнифер.
– Это все? Если ты еще чего-нибудь хочешь, тогда заходи. Снимай все это великолепие и… – Он похлопал ладонью по постели. – Составь мне компанию. А если нет, пожалуйста, оставь меня одного.
У нее было такое ощущение, будто она натолкнулась на айсберг.
– Я только хочу еще раз напомнить, – прищурилась Дженнифер, – что, если твой Риппер коснется Леди, я его сама выпотрошу и разорву на мелкие кусочки.
– Я думаю, Леди поладит с моей собакой.
– Твою собаку зовут Риппер, Конар.
Он посмотрел на нее, не удостоив ответа.
Как на зло, когда она повернулась, ее угораздило удариться о стену. Да, черт возьми, царственного ухода не получилось.
Вернувшись к себе, Дженнифер хлопнула дверью и заперлась. Забралась в постель и снова лежала без сна.
Черт бы его побрал за то, что он здесь, что он пасынок ее матери, что он спал с Брендой Лопес.
За то, что она не может заснуть. За то, что отчаянно чего-то хочет…
А вообще ее страшно занимало это новое возникшее в ней ощущение. Она уже и забыла, что оно существует. Желание…
Хью Таненбаум сидел за рулем, снова и снова минуя места, где веселье было в полном разгаре.
Сейчас ему требовался тихий бар, место, где он мог спокойно подумать.
Припарковав машину, Хью сунул руки в карманы и, насвистывая, пошел по улице. Он любил Лос-Анджелес, Голливуд, весь его блеск и мишуру. Хью никогда не менял имени, но изменил в себе все. Он родился в Нью-Йорке, в районе, где находилось множество портновских лавочек. От него ждали, что он, как и его отец, станет продолжать семейный бизнес. Вся семья считала его не от мира сего, поскольку он запоем читал и болтался по Бродвею, страстно мечтая заняться чем-нибудь, связанным с кино или театром. Наконец отец пристроил его на работу. Один из его постоянных клиентов был ассистентом режиссера в независимой кинокомпании. Он-то и приютил Хью.