Когда-то давно инстинкт помог Миллисенте стать бесстрашной и опытной наездницей – теперь ей предстояло также интуитивно научиться искусству любви. Она приподняла волосы с обеих сторон, словно собирая копны золотистой пшеницы, при этом слегка качнула бедрами и расправила плечи, отчего грудь в кружевах бюстгальтера стала еще более соблазнительной. Джанферро судорожно выдохнул:
– Ты прекрасна. Такая невинная – о чем еще может мечтать мужчина?
Милли постаралась отбросить неприятную мысль о том, что невинность – ее единственное достоинство, заставляющее карие глаза мужа загораться страстным огнем. Заявить о себе как о самостоятельной личности можно будет и позже, а пока предстояло справиться с упрямыми пуговицами на его рубашке.
Никогда в жизни не видела Милли такого роскошного мужского торса: нежная оливковая кожа, покрытая темными волосками, упруго обтягивала крепкие стальные мышцы. Девушка осторожно коснулась пальчиком сосков на мощной груди и подняла взгляд.
– Пойдем, – хрипло произнес Джанферро. – Я больше не могу ждать.
Он подхватил любимую на руки и перенес на широкую кровать, после чего скинул с себя расстегнутую рубашку, обнажив широкие плечи. С замиранием сердца Милли следила за тем, как муж взялся за молнию на брюках. На мгновение она даже зажмурилась.
– Посмотри на меня, дорогая, – мягко, но настойчиво произнес Джанферро. – Не бойся того, что увидишь: ведь ты знаешь, что мужчина и женщина созданы друг для друга. Все будет хорошо, – добавил он с легкой иронией, – поскольку я так приказываю, а ты должна во всем меня слушаться!
Миллисента рассмеялась, и муж привлек ее в свои объятия:
– Вот так-то лучше. Нам некуда спешить. Теперь время работает на нас, моя дорогая.
Джанферро не привык сдерживать себя в спальне, ведь всю жизнь женщины стремились исполнить любой его каприз, привлеченные красотой мускулистого тела и престижным званием любовницы принца.
Но с Миллисентой все оказалось иначе. Она была его женой и – девственницей. С ней необходимо быть очень осторожным, чтобы не обидеть, не разочаровать юную прелестницу.
Милли ждала, что вот-вот все произойдет… Но муж снова начал целовать ее, заставляя тревоги и опасения раствориться в этих страстных ласках. Девушка трепетала от малейшего прикосновения: Джанферро, как художник, рисовал красками страсти на холсте ее тела, избегая лишь одного места, где она больше всего ожидала движения его «кисти».
Она осторожно провела рукой по шелковистой коже любимого, ощутила стальную упругость крепких мышц, скользнула ниже и – остановилась, не решаясь коснуться горячей, пульсирующей плоти.