В один из таких моментов ему показалось, что он прозрел.
В этой тирании виноват в первую очередь не крупный капитал и не демагоги, которые делают свое грязное дело. Виноват Дормэс Джессэп! Виноваты все добропорядочные, уважаемые и тяжелые на подъем Дормэсы Джессэпы, которые не оказывали отчаянного сопротивления этим демагогам.
Несколько месяцев назад я осуждал, как зло, кровавую резню Гражданской войны и агитацию неистовых аболиционистов, которая к ней привела. Но, может, им приходилось быть неистовыми потому, что иначе они не смогли бы расшевелить таких равнодушных граждан, как я. Если бы наши деды были достаточно проницательны и смелы, чтобы увидеть все зло рабства и власти джентльменов в интересах джентльменов, не было бы нужды ни в агитаторах, ни в войне, ни в кровопролитии.
Именно такие люди, как я, – сознательные граждане считающие себя выше других на том основании, что обеспечены материально и мнят себя «образованными» – были причиной Гражданской войны, Французской революции, а теперь – фашистской диктатуры.
Это я убил раввина Де-Вереца. Это я преследовал евреев и негров. Я не могу винить ни Араса Дили, ни Шэда Ледью, ни Бэза Уиндрипа, а только свою собственную робкую душу и дремлющий ум. Прости меня, господи!
Или, может, уже слишком поздно?
И позднее, когда тьма уже заполнила его камеру, ему пришла в голову еще одна яростная мысль:
«А Лоринда? Теперь, когда мне пинками вправили мозги, я должен выбрать одно или другое: либо Эмму (хлеб мой насущный), либо Лоринду (мое вино), но я не могу иметь и то и другое.
О черт! Ерунда какая! Почему человеку не иметь и хлеб и вино, почему он должен выбирать что-либо одно?
Разве только потому, что нас ждут ожесточенные битвы, когда человеку некогда оторваться для чего-нибудь, кроме куска хлеба… а может быть, будет даже и не до хлеба!»
Ожидание, томительное ожидание в душной камере, безысходное ожидание, пока за грязным оконным стеклом постепенно надвигается глухая тьма.
«Что происходит за стенами этой камеры? Что с Эммой, Лориндой, с редакцией «Информера», с Дэном Уилгэсом, с Баком, и Сисси, и Мэри, и Дэвидом?
Да, ведь сегодня Лоринда должна предстать перед судом по обвинению Ниппера! Сегодня! (Кажется, что все это было год тому назад!) Как она там? Хорошо ли с ней обошелся военный судья Эффингэм Суон?»
Затем волнение угасало, и Дормэс снова впадал в транс ожидания – безысходного ожидания; он засыпал урывками на своем жутко неудобном табурете и не сразу понял, в чем дело, когда в какой-то несусветно поздний час (после полуночи) его разбудило шумливое появление за решетчатыми дверями его камеры вооруженных минитменов и взводного Араса Дили: