Даже два с половиной года деспотического правления не научили большинство избирателей ничему, кроме того, что неприятно, если тебя арестовывают слишком часто.
Таким образом, после первой яркой вспышки восстание пошло на убыль. Ни корпо, ни большинство их противников не были достаточно компетентными, чтобы сформулировать ясную, надежную теорию самоуправления и решительно взяться за трудное дело подготовки страны к свободе… Даже теперь, после Уиндрипа, большинство беззаботных потомков мудрого Бенджамена Франклина все еще не понимали, что слова Патрика Генри «Дайте мне свободу или дайте мне умереть» – это нечто большее, чем университетский лозунг или надпись на папиросах.
Сторонники Троубриджа и генерала Куна, называвшиеся теперь «Американское кооперативное содружество», не потеряли той территории, которую им удалось захватить; они удерживали ее, изгоняя всех агентов корпо и время от времени присоединяя один-два округа. Но в целом их правление, так же как и правление корпо, было столь же неустойчивым, как политическое положение в Ирландии.
В результате, если в августе казалось, что победа Уолта Троубриджа уже обеспечена, то к октябрю выяснилось, что до нее еще очень далеко. Троубридж пригласил к себе Дормэса Джессэпа и сказал ему следующее:
– Кажется, нам теперь нужны в Штатах агенты, обладающие не только мужеством, но и соображением. Мы отправляем вас пропагандистом в Миннесоту. Ваш новый начальник – генерал Барнес. Желаю вам успеха, Джессэп. Постарайтесь убедить сторонников дисциплины и дубинки, что они не столько страшны, сколько смешны.
Уходя от Троубриджа, Дормэс подумал только, что Уолт приятный парень и что работать с ним – одно удовольствие. И с этим он приступил к новой работе тайного агента и профессионального героя, лишенной даже смешных паролей и прочих атрибутов, которые придавали бы ей характер увлекательной игры.
Вещи были уложены. На это ушло совсем мало времени, ибо весь его багаж состоял из туалетных принадлежностей, одной смены белья и первого тома шпенглеровского «Заката Европы». Скоро уже пора на вокзал, а пока он сидел в вестибюле гостиницы. Внимание его привлекло появление дамы, необычайно шикарной для этой скромной гостиницы: в роскошном шелковом платье, с завивкой-перманент, с накрашенными ресницами. Она прошла через вестибюль, прислонилась к колонне, вертя в руках длинный мундштук, и уставилась на Дормзса. Казалось, он чем-то забавлял ее.
Кто это, корповская шпионка?
Она лениво направилась к нему, и он вдруг узнал Лоринду Пайк и замер, разинув рот.