Я хмыкнул. Да кто ж знает теперь ту правду? По мне, так половину барды придумали, а половину приукрасили. И теперь докопаться до того, кем же все-таки был мой предок… Разве что, Княгиня, что его в Огнь увела?
А Кольд тем временем начал рассказ. Я устроился на лавке у стены, откинулся назад, скрестил руки на груди, запрокинул голову, закрыл глаза.
— Мне вина горячего, — попросил я, почувствовав, что хозяин подошел.
— А поесть чего? Вы ж с женой убежали, так и не попробовали жаркое-то, — узнал меня тот.
А Кольд уже ужин заказал? — подумав, спросил я.
— Так конечно, но смел его уже, но он потом, как закончит, еще чего закажет, у него не живот — бездонная бочка, а уж как наговорится — оленя съест в один присест.
— Тогда я с ним и поужинаю. Что он закажет, мне тоже сготовь? — попросил я, приоткрыв один глаз.
Хозяин кивнул и поторопился к громко стучащим кружками охотникам. Кольд уже начал рассказ и, хотя в зале было шумно, его было хорошо и отчетливо слышно.
«…быть рыбаком — не моя судьба», — сказал десятилетний Тан[24] отцу. Тот разозлился, что единственный сын не хочет продолжить его дело. Закричал: «Да на что ты годен, кроме как рыбам на корм?!» Отвесил оплеуху непокорному отпрыску и, решив, что выбил дурь из пустой головы, ушел на пристань, лодку смолить. А Тан тем временем добежал до хижины, собрал нехитрые пожитки в дорогу — каравай, да соль с фляжкой крепкого пойла… Натянул на себя драный плащ отцовский и, как был, босой, отправился покорять Рось…
Я сначала не понял, о чем Кольд вообще говорит. При чем тут какой-то рыбацкий сын? Он же вроде о Берсерке собирался баять?! А тот продолжал:
…Так бы и сгинул Тан, если бы не отряд гвардии, что тогдашний Совет отправил на защиту подвергавшегося нападениям демонов-зверолюдей Великий Град. Съехавший с дороги гвардеец заметил мальчика, свернувшегося калачиком в прелой листве. Другой бы, может, сделал свои дела, да так и вернулся бы обратно, тут же забыв про замерзшего побродяжку, но Тану повезло. Его взяли с собой, одели, накормили… Юркий, сообразительный мальчишка полюбился гвардейцам, так и остался он при них. Капитан сначала хмурился, но потом смягчился, при себе стал держать, поручения мелкие давать…
«Я тоже хочу стать гвардейцем», — признался однажды Тан.
Капитан лишь головой покачал: не годился мальчишка. Крестьянин — он крестьянин и есть. Не брали в его отборный полк безродных. У него что ни вестовой — так саблей махать начал раньше, чем ходить научился. Подрастет — он его, конечно, куда-нибудь пристроит. Можно отправить в вольградскую стражу или отдать в обучение к писарям в Совет. Жалко конечно, но сыну рыбака, думал он, воином не стать. Тут же не только в науке дело…