Василий Иванович скрытно вздохнул с облегчением, даже шапку не надел смиренно, как все старосты, а лихо надвинул на одну бровь, когда ушел с крыльца фон Зигель. Еще думал, сразу ли в Слепыши возвращаться или заглянуть в полицию к своему прямому начальству, и тут за спиной раздался голос Золотаря:
— Важным ты стал, Опанас, даже с друзьями не здороваешься.
Василий Иванович мог бы возразить, дескать, когда мы с вами, пан Золотарь, подружиться успели, если с глазу на глаз и беседовали-то раза два или три? Но вместо этого он вытянулся (что ни говорите, а перед ним начальник стоял!) и сказал голосом скорее спокойным, чем виноватым:
— Не осмелился сам подойти к вам, пан Золотарь, потому как имею свое собственное мнение о той разнице, какая определена вашим и моим служебным положением.
— Зазнаешься, что сам господин комендант тебе честь разговорами оказывает? Или за нашу первую встречу на меня все еще зуб держишь? — навалился с вопросами и Свитальский, который тоже почему-то оказался рядом.
— Помилуй бог! — воскликнул Василий Иванович и несколько раз истово перекрестился. Ему нужно было срочно определить линию своего поведения — гордо фыркнуть или прикинуться смиренной овечкой, вот и осенял себя крестами, выигрывая секунды. — А насчет обиды на вас… Разве я жизнью не тертый, между ее жерновов не попадал? Не понимаю, что она мастерица человека в свои переплеты заманивать?
— Не причитай, это вовсе не в твоем характере, — поморщился Свитальский, а Золотарь одобрительно замотал своей огромной головой. — Пойдем лучше ко мне, посидим, дружка моего Гориводу помянем. Пусть земля ему пухом будет.
С грустью сказал это Свитальский и, не дожидаясь согласия Василия Ивановича, сутулясь, зашагал к крыльцу, где теперь стоял его верный телохранитель Генка. Стоял на самой верхней ступеньке крыльца и держал руки в карманах добротного полушубка; карманы были остро оттопырены в сторону старост и полицейских.
— Ты ведь, помнится, знавал его? — опять начал разговор Свитальский, когда они втроем уселись за стол в его кабинете: он — во главе стола, а Золотарь и Василий Иванович — по бокам и лицом к хозяину, как приживалы, готовые удрать при первом намеке.
— Заглянул он как-то ко мне в Слепыши, было такое, — ответил Василий Иванович. — Поамурничать, что ли?.. Да вы как начальник полиции и сами должны помнить. Это когда ныне покойному старосте Мухортову господином комендантом медаль была обещана.
Свитальский все помнил. И как фон Зигель приказал шоферу притормозить и принял к себе в машину этого мужика. И то, что Мухортов так и не получил обещанной медали — был убит вскоре. И тут же невольно пришло в голову, что Горивода тоже ничего не получил, хотя действовал вроде бы наверняка. До награды оставались, казалось, считанные минуты, а тут смерть возьми и кусни его.