— В окрестных деревнях поговаривают, что фашисты на нас большую облаву готовят. Как ее? — Юрка взглянул на Серегу.
— Гроссфандунг, — немедленно подсказал тот.
— Точно, ее самую, — кивнул Юрка. — Чтобы об этом доложить, к тебе и шел, а ты…
— Хоть сейчас-то не ври, — поморщился Каргин и надолго замолчал. Сидел, курил и думал, думал. Наконец пришел к выводу, что слух о большой облаве — «утка» и рассчитан только на то, что, испугавшись, партизаны хоть на какое-то время прекратят свои активные действия, затаятся в лесах и болотах. А разве не это и нужно фашистам сейчас, когда каждая их дивизия позарез фронту требуется?
Да и не принято теперь оповещать врага о своем намерении, это раньше — при князьях разных — прежде чем войну начать, через гонца оповещали, дескать, «иду на вы». Теперь же все норовят неожиданно главный удар нанести. Чтобы с первого боя инициативой владеть.
Но мыслей своих Каргин вслух не высказал, он только молвил, вставая и рукой обивая со штанов соринки:
— Что ж, известим начальство и об этом.
Сказал и ушел, ни разу не оглянувшись. Тогда Юрка спросил о том, что волновало его все это время:
— Слышь, Серега, неужто я его?.. Как он говорит?
— Я к вашему разговору не прислушивался, — покривил душой тот.
2
Грозовая туча о своем приближении известила порывами холодного и влажного ветра, от которого зябко вздрагивали березы и тревожно шелестели листвой. Потом прогрохотал такой удар грома, что Григорию показалось, будто содрогнулась вся земля.
Громовые раскаты следовали один за другим, туча, искромсанная ослепительно белыми молниями, уже закрывала все небо, а дождя не было. Лишь несколько тяжелых капель уронила эта туча на Григория и его товарищей. Зато Петро, который появился минут через двадцать после того, как туча уползла дальше, был мокрым до нитки; вода, казалось, стекала с него ручьями.
— Вот прополоскало так прополоскало! — восторженно заявил он, отбиваясь от деда Потапа, который настойчиво пытался набросить на него свой кожух.
— Не выламывайся! — попытался прикрикнуть Григорий, но радость встречи была так велика, что это прозвучало не грозно, а ворчливо-ласково.
— Так тепло же! — отпарировал Петро. Он только сейчас заметил новеньких, робкой кучкой стоявших в сторонке, и немедленно восторженно выпалил: — Вот это да! Они сами до нас пришли или как?
Григория так и подмывало рассказать Петру о нападении на обоз, особенно же о том, что он, Григорий, плавать научился — два раза тонул, но научился! — однако он подавил это желание, нахмурился и не спросил — потребовал: