Непостижимо.
Я просмотрела еще с десяток кадров. На них было все то же: женщина с мороженым на трибуне. Немного ее положение менялось от кадра к кадру. Значит, если прокрутить пленку в кинопроекторе, женщина на экране оживет.
Непостижимо.
Именно эту женщину я видела на трибуне всего месяц назад, в феврале
1983-го. Как она оказалась на старой – совершенно очевидно! – пленке, давным-давно снятой, скрученной, спрятанной в пузо фарфорового индийского божества? Причем снята она была как будто с моей точки зрения.
Непостижимо.
Я просмотрела и другие пленки, но ничего уже виденного наяву на них не нашла. К счастью. Иначе я бы, наверное, сошла с ума. И без того мне казалось, что время сдвинулось, что я выйду сейчас на крыльцо и увижу лес на месте дач, побреду к железной дороге на слух, на звук.
И черный локомотив пройдет передо мной, посыпая небо красными искрами. На дощатой платформе увижу я примерзший обрывок газеты и прочитаю начало статьи: “В наступившем 1937…”
На одной из пленок были кадры только с этим роковым числом. 1937,
1937, 1937, 1937… Все правильно. На одну секунду уходит 24 кадра.
Чтобы прочитать титр, он должен побыть перед глазами хотя бы пару секунд. То есть – 48 кадров.
Я выключила проектор. Погасло пятно на печи. Я свернула пленки.
Вышла на крыльцо.
Мир не перевернулся. Я по-прежнему была в начале марта 1983 года, в дачном поселке под Москвой. По-прежнему светился за садом квадрат окна с живыми тенями людей. И музыку доносил ветер.
Когда грузчики из ближнего гастронома стащили на помойку вещи гардеробщика, стоял мороз. В темном небе колюче сверкали звезды.
Москва оделась белым ярким снегом, как в те давние времена, когда никто не посыпал солью дороги и тротуары. Снег скрипел под ногами прохожих. Окна покрывались морозными узорами. Валя-уборщица стояла у окна, продышав в инее глазок, и смотрела, как выносят из подъезда кровать, шкаф, диван, телевизор… Как люди подходят к помойке и смотрят на сложенные старые вещи. Оглядываются на смотрящие во двор окна. Вещи берут, будто воруют. Хорошо, что вечер. Все происходит в полутьме, втайне.
Соседка гардеробщика вышла к помойке. Взяла табуретку. Потрогала телевизор. Повернула зачем-то выключатель. Подбежал ее пес. Потащила табуретку к подъезду. Пес рванул вперед.
В окне гардеробщика горел свет.
Телевизор забрали двое подростков из шестого подъезда.
Свет в окне гардеробщика погас.
Вышла из подъезда девушка-студентка из их института. Соня.
Посмотрела на темные окна. Поправила тяжелую сумку. Пошла.
Вале ничего не нужно было с помойки. Книжка на память о дяде