Большее, непременно нужно было что-то большее. Нужны были эти звезды, проникающая в душу красота земли и воды, нужна была любовь, наконец. Петров, сформулировав это, пошел дальше и задал себе вопрос: а любит ли он свою жену? Найдя аргументы против, ради объективности он спросил иначе: а действительно ли он ее не любит, и как тогда назвать то, что было между ними в последние недели? В результате он, конечно же, окончательно запутался, плюнул про себя, недобрым словом помянув весь женский пол, и сосредоточился на звездном небе.
Что же это большее? Что же ему нужно еще, кроме денег? Петров зацепился за эту мысль, ему показалось, что здесь находится правильный выход из того состояния черной злобы, в которое он время от времени попадал. Пытаясь оценить свою жизненную ситуацию со стороны, он вдруг понял, что жизнь в России распалась на два неравных течения. В первом, где люди ездили за границу, пользовались компьютерами и сотовыми телефонами, шла торговля сырьем и оружием, и эту жизнь в основном и показывали по его цветному телевизору. Во втором, где проходила бульшая часть жизни, люди питались урожаем со своих огородов, часто оставались без работы, а устраиваясь на новое место, зарабатывали небольшие деньги. Здесь не нужно было высшее образование и тем более – английский язык, здесь редко читали газеты и книги, за исключением иллюстрированных журналов и детективов. Люди из первого мира считали вторых лентяями и невеждами, а вторые считали первых ворами и взяточниками. По всей логике получалось так, что больше половины населения России этой стране не нужны, и если бы люди второго мира просто исчезли, то первые жили бы только лучше. И что он, Петров, все-таки пробился в первый мир, что теперь ему надо держаться своих и вместо пьянок с подчиненными почаще выбираться в
Крым и Турцию, на охоту и в хорошую баню и забыть о том, что много людей живут иначе. Что он, Петров, отнюдь не нужен этим последним со своими сотовыми конструкциями и новыми материалами, а нужен как раз другим, абсолютному меньшинству. И надо было вообще-то остаться в
Ялте и научиться играть в игры этого треклятого казино, если так хотелось его жене.
Несмотря на то, что он был уверен в правильности этих мыслей, в
Петрове неожиданно поднялась волна омерзения и к себе и к тем обсто-ятельствам, которые заставляли делать его эти выводы. Его затрясло от злости. Он сел, налил себе колхозного молодого вина, выпил и огляделся кругом. Далеко в море просверкивали какие-то блики. “До каких только глупостей не додумаешься в одиночестве”, – сформулировал он сам себе основное резюме своих рассуждений. Он лег, натянул одеяло на подбородок и уснул.