Стряхнув слезы, крикнул на коров: а ну пошли, мать вашу!.. Щелкнул кнутом.
Джон пытается его успокоить:
– Не плячь, Саплёнь! Девыцькя погибля… Плохие дяди ей сделяли бо-бо!..
Никиша тоже всхлипывает, ему жаль неизвестную Зою.
Дезертир смотрит на дурака, ковыряющего кнутовищем глинистый склон оврага. Жаль и глупого парня, да нечего ему дать – ни одной конфетки в дырявых карманах. Думает: “Вот Джон, дурачок, потомок послевоенных победителев, построивших города, плотины, шахты, распахавших целину.
Хвизику они придумали, а нового настоящего человека не изделали…
Землю колхозную никто не паша, люди сельские вымирають – сердца народныя в огне военном сгорела…”
– Зачем ты с собой деревянное ружье таскаешь? – с насмешкой оборачивается Сапрон. – И почему оно у тебя без штыка?..
– Дела моя, не спрашивай… Ты бы лучше, великий дядюшка, похмелил меня чуток…
Джон ковырнул кнутовищем глиняную влажную ямку, нашел гранату.
– Колецькя!.. – радостно воскликнул он басом и дернул ржавое кольцо.
Сапрон мгновенно выхватил у него гранату, швырнул ее в заросли.
Треснуло, оглушило, куст жасмина вылетел из почвы, закружился в воздухе, как танцующий.
Над головой дезертира свистели осколки, будто опять на Курскую дугу попал. Осколок задел мочку уха, алые мутные капельки упали на грязный рукав шинели. Никиша восторженно озирался вокруг: вот она, матушка-война! Пытался достать из-за спины деревянную винтовку, но
Сапрон, видя, как дезертир путается в шпагате, крикнул: отставить!..
Лицо ветерана было багровое и сердитое.
Земляные крошки запоздало щелкнули по лицам. Сапрон повалил Джона на землю.
Дурак всхлипывал, полз по траве в неизвестном направлении.
– Тяма… – показывал он пальцем на горизонт. – Тяма Дзёнь видель сонь, будто воеваль и стлеляль… Саплёнь молёдёй с люзьём безаль, тыкаль немиця…
Сапрон кивает: да, так и было, бедный мой глупец!.. У вас, дураков, видения точные.
– Дзён тозе воеваль, глянятю в танк кидаль! – хвастает идиот.
– В свой, советский, что ли?
– Неть, тёт биль цюзой, с килестём…
Дезертир глядел вокруг умильными глазами. Раненое ухо прижал подорожником, кровь остановилась. Рыжая пыль грибом оседала над оврагом. Булькала речка в низине, коровы с хрустом щипали траву.
Никиша сломил хворостину, помог пастухам собрать стадо. Болталась на тощем теле длинная, до пят, шинель.
Сапрон показывает кнутовищем на Джона:
– Повезло дурачку, что родился после войны. Немцы боялись умалишенных, стреляли в них моментально… Ты, Никихвор, по военным понятиям тоже сумасходный – кто же от судьбы в яму хоронится?..