Они шли к метро, парами и врозь, по проезжей части, как на демонстрации. То исчезая в тени, то снова появляясь в круге света.
Переговаривались, смеялись. И я, как собака, пошел следом. Окликнул одну из них, затем другую. Спрашивал, кто они, откуда. “Как вас зовут?” Приглашал в кафе, в кино. Показывал, роняя на снег, деньги.
Но они только смеялись в ответ – и шли дальше, к метро.
Через минуту улица опустела, но тысячи черных следов на снегу остались. Разглядывая эти /лодочки,/ я понял, что рядом со мной существует реальность, о которой мне ничего не известно. Жизнь, отделенная барьером, который ни я, ни деньги преодолеть никогда не смогут.
Медленно брел обратно.
…Здание сносили по-воровски, ночью. Старый особняк обрушился, но задняя стенка еще держалась – на кирпичной кладке вывеска
“Товарищество „Добровы и Набгольц””.
Я сел в сугроб, откинулся на спину. Впервые после Таиланда мне захотелось вернуться домой. Позвонить жене, сказать, что жив и скоро буду. Встать и поехать, как эти женщины, к себе.
Как неуклюжее насекомое, взобрался грейдер. Стал утюжить битый кирпич. И другая мысль – ясная, не требующая объяснений – возникла в сознании.
“Раз /это/ происходит, я могу не возвращаться”.
“И поступать, как мне заблагорассудится”.
11
Я сунул ключ в скважину – и снова, как тогда, услышал щелчок.
Мэри, Мэри, чудеса -
Мэри едет в небеса…
И стал гипнотизировать зрачок, его незрячую точку.
“Открывай, сволочь”.
За дверью ожили, зашевелились. Лязгнул замок, створка подалась.
В черном проеме возникло белесое пятно.
– Как отдохнули? – раздалось из темноты. На площадку из квартиры вышла девушка.
– Откуда вы знаете? – Я настороженно сощурился. При свете лампы стало видно, что девушке сильно за сорок; и шелковый халат накинут на голое тело.
– Загорели, – запахнув ткань, кивнула. – Египет?
– Таиланд.
– Да что вы? – закрыла лицо руками, халат разъехался. Розовую распаренную ляжку покрывала венозная сетка.
– Как там было, расскажите! – Подбирая полы, нагнулась так, чтобы я смог оценить толстую грудь.
– Вот, выбрался, – пожал плечами.
– Тут ужас что показывали!
– Пару минут было страшно. Потом ничего, нормально. Приключение.
– Вы говорите как мужчина. Как молодой мужчина. – В голосе – игривые нотки. – А дети? А мы, женщины?
“Ничего не скажешь, в самом деле”.
– Подумала, столько лет живем, а не знакомы. – Она назвала свое имя. – Как-то это неправильно? – улыбнулась. – Не по-соседски.
Может, зайдете в гости?
…В коридоре ее крохотной и чрезвычайно захламленной квартиры пахло кошатиной. Елозил паркет – судя по всему, полы часто заливали. Слева тахта, вдоль стены румынская стенка, на столе старый компьютер.