С этим отказом я носился по коридорам академии, возмущался, грозил написать жалобу.
И я был не одинок. Такие же резолюции получили многие слушатели. А наш старший преподаватель полковник Павел Степанович Мерзляков за проявленное всей группой во главе с ним самим "фронтовое настроение" наработал строгое внушение.
И все же наш выпускной курс постепенно таял. Одних направляли сразу в действующую армию, а других посылали в тыл формировать новые подразделения и части. Посчастливилось пехотинцам, кавалеристам, артиллеристам, саперам и связистам. Нам, танкистам, не везло. Спрос на нас был невелик: не хватало танков.
Занятия чередовались с дежурствами на крыше десятиэтажного дома. Пришел и мой черед в первый раз встать на вахту. Ночь была на редкость темная и безмолвная, совсем не похожая на предвоенные московские ночи. Город-великан погасил свои огни и сурово притаился внизу. Одиночные звезды сверкали в безоблачном небе. Между ними шарили прожекторы.
Дежурить мне посчастливилось с однокурсником и другом Володей Беляковым. Мы проговорили ночь напролет. Вспоминали общих друзей, ушедших в действующую армию, анализировали последние сводки Совинформбюро, мысленно переносились с одного участка фронта на другой.
Коротка летняя июльская ночь, но нам она показалась бесконечной. Быстрыми серыми тенями скользили машины с затемненными фарами. Замаскированные уличные фонари, занавешенные окна домов придавали улицам безжизненный вид. Вдали вырисовывались темные силуэты высоких зданий. Володя Беляков вдруг повернулся ко мне, глаза его сурово сверкнули:
- Скажи, только не виляй, неужели они докатятся до Москвы?..
Что мог я ответить? В те минуты я думал о том же.
Володя крепко сжал мою руку.
- Слушай, Дима, - произнес он непривычно торжественным голосом, - дадим друг другу клятву, что пройдем всю войну рядом, плечом к плечу, как шли до сих пор.
Его настроение сразу передалось мне.
- А если придется умирать, - продолжил я его мысль, - то умрем, как положено мужчинам и солдатам. Клянешься?
- Клянусь! - сказал Володя и обнял меня. - А Паша Жмуров? - вдруг спохватился он.
- Приведем и его к присяге! - пошутил я.
- Когда-то теперь зажгутся огни Москвы? - с грустью спросил мой друг.
- Зажгутся! - уверенно ответил я. - Обязательно зажгутся!
Ночь подходила к концу. Скоро стало совсем светло. Свежий ветерок разогнал сон. Солнечные лучи постепенно рассеяли гнетущие мысли. Мы сдали дежурство и медленно направились в Хамовнические казармы, где находилось общежитие нашей академии.
Прошел месяц. Огонь войны со страшной силой полыхал над просторами Прибалтики, Белоруссии, Украины, Молдавии.