Вдруг мне пришла счастливая мысль:
- Слушай, Володя, дай почитать мои письма своему Володьке. В них ведь нет ничего такого, что бы ему не полагалось знать.
- Нет! - упрямо мотнул головой мой друг. - Сначала прочти их сам, а там разберемся, что к чему.
- Ну хорошо, - согласился я. - Когда-нибудь я дам тебе, Володька, прочитать книгу о войне... если она будет дописана.
Сын Белякова был явно разочарован.
- Все почему-то думают, что я еще маленький, - с обидой произнес он. А я все понимаю. Все! Вы думаете, дядя Дима, я не мечтаю о такой дружбе, какая была у вас с папой? Думаете, не хочу быть похожим на дядю Пашу Жмурова?
У меня подкатил ком к горлу, тот проклятый ком, который заменяет мужчине слезы.
Паша Жмуров, Паша Жмуров! Вот ты и не погиб. Не погиб не только для меня и для полковника Белякова, но и для его сына Володьки.
Спустя много лет мы узнали, как все случилось.
В бою ты был ранен. Санитары еле уложили тебя на носилки и перевязали раны. А враг приближался.
Ты отбросил санитаров, встал на ноги и твердой походкой вошел к обочине дороги, откуда просматривалась лощина.
Во весь свой огромный рост, с перевязанной головой, ты стоял на дороге.
Я очень хорошо представляю себе в ту минуту твое скуластое лицо и глаза, которые от гнева делались стальными. На тебя шли немецкие танки. Они расстреляли тебя в упор.
Ты умер как мужчина и похоронен как солдат.
Если бы у меня был сын, я бы очень хотел, чтобы он во всем был похож на тебя, Паша Жмуров!
И чем больше думаю об этом, тем решительней делаю вывод: прав был Володя Беляков-младший. Ему можно и нужно прочитать и мои письма к его отцу, и эти записки о нашей юности.
Фронтовые дороги
Осенью сорок первого
Сентябрь сорок первого был на исходе. В том году осень на Смоленщину пришла ранняя. Начались заморозки, болота окутывала белая липкая паутина, над лесом кружилась пожелтевшая листва. В окопах и траншеях становилось холодно. Солдаты жались друг к другу, набрасывали на себя помятые шинели, разорванные плащ-накидки. Но и это мало согревало людей.
Позади остались тяжелые дни отступления, изнурительные контратаки, многодневные бои на смоленском направлении. Наша 242-я стрелковая дивизия вот уже свыше двух месяцев оборонялась севернее Ярцево. Врагу так и не удалось выйти на Белый, Ржев, на Вышний Волочек и перерезать железную дорогу Москва - Ленинград.
Июльские и августовские бои измотали обе стороны. Гитлеровцы притихли: мы заставили их прижаться к земле, перейти к обороне.
Нелегко пришлось и нам. Полки понесли большие потери. В ротах насчитывалось по нескольку десятков солдат.