— Почему?
— Я хочу помочь ей.
— Как и всем другим больным? Я надеюсь.
— Как и всем другим больным, — медленно проговорил доктор.
Они внимательно изучали друг друга, как перед дуэлью.
— Итак, — сказал доктор.
— Итак, — сказал Александр.
— Почему вы не спрашиваете меня о времени и о шансах?
— Мне это неинтересно.
— Вы первый, кто не задал мне этого вопроса…
— Я все-таки, наверно, отличаюсь от ваших соотечественников. Нас волнуют разные вещи.
— Это общечеловеческий вопрос.
— Значит, я не общий человек. Я знаю, что Юджиния будет всегда. И ни один доктор этого не изменит. Даже вы.
— Кто ваши любимые писатели? — спросил доктор.
— В американской литературе, русской или европейской?
— По порядку, который вы предложили.
— Фолкнер, Фицджеральд и Томас Вулф. И очень люблю «Над пропастью во ржи».
— А из русских?
— Лермонтов, любовные повести Тургенева, Куприн, Бунин и Андреев. Последний мало известен, даже в России.
— А Достоевский?
— Не терплю как человека, но не могу не признать гениальности и глубин созданного. Хотя слог — наикорявейший.
— А из философов?
— Фрейд, Юнг, Кьеркегор и Шестов. Хотя первые два занимались больше психоанализом.
— Кто такой Шестов?
— Гениальный русский литературный философ. Кончил свои дни в изгнании в Париже. Эта забавная страна изгоняла всегда все лучшее.
— Этого века? — Да.
— Он переведен на английский?
— Не всё. Я куплю вам книгу в университетском магазине, если она есть. Почему вы спрашиваете меня о литературе, когда речь идет…
— …о Юджинии. Хочу знать, из чего вы состоите, из какой начинки.
— Зачем?
— Вы — очень важная часть, элемент — в выздоровлении Юджинии…
— А, ну слава богу, а то я думал, что моя незаметная личность вас заинтересовала.
Александр налил себе бокал до краев и жестом предложил доктору. Тот кивнул — согласно.
— Почему, вы тоже интересуете меня.
— Я здоров.
— Вы хотите сказать, что я должен интересоваться только больными?
Александр поднял свою водку и внимательно посмотрел сквозь линзы докторских очков.
— Не мной по крайней мере. Я не ем гамбургеров.
— Никто не говорит, что Америка совершенна.
— Но эта, с позволения сказать, котлета — варварское творение. И вся культура такая — гамбургерная. Пресная, безвкусная, без приправы. Хотя есть гениальные музыканты, фотографы. Впрочем, театр — ужас, Голливуд — стал ужасом, поэзии — никакой, живопись — только коммерческая. Вошла хозяйка дома — дама.
— Я прошу прощения, обед готов и ждет вас на столе.
— Как вы, сэр Александр?
— Спасибо. Я когда это… то не ем.
— И напрасно, когда выпиваешь, то надо закусывать.
— Тогда не берет.