Он летел и боялся, и молил Бога, но не за себя — а за Юджинию.
В семь тридцать они приземлились в сером, спящем Цюрихе, где его у трапа уже встречали сопровождающие в длинных лимузинах марки «роллс-ройс». Не заехав в отель, Александр был уже в девять утра на первой встрече в известной цюрихской клинике. И даже вспомнил свой немецкий, по которому был отличником в школе. Хотя и не любил язык — из-за второй мировой войны.
Потом он встречался в час, в три и в пять, забывая даже о еде. К большому огорчению гостеприимных хозяев.
Он прилетел в Нью-Йорк из Парижа в пятницу, поздно ночью. От души поблагодарив капитана экипажа и его коллег, которые летали с ним по всей Европе.
Юджиния уже находилась в отеле. Она спала, а рядом с ней дежурила специальная медсестра, присланная доктором Мортоном из госпиталя. Она тихо встала и вышла в столовую.
— Доктор просил позвонить вас сразу же, невзирая на время.
Было три часа ночи. Александр отпустил ее, снял пиджак и набрал номер телефона. Они проговорили час.
Ложиться уже не имело смысла, и Александр стоял в гостиной у распахнутого окна и смотрел сверху на Центральный парк. Под восходящим солнцем блеснула поверхность маленького озера… Мальчик так не узнал, куда деваются на зиму утки.
Он любил и этого мальчика, и этот роман.
В восемь утра Александр осторожно разбудил Юджинию. Она радостно спросонья обняла его.
— Мой любимый, ты вернулся. Тебе не страшно было лететь одному? Без меня?
Он невольно улыбнулся, столько забот сквозило в ее словах. Столько ласки.
— Очень страшно. Но я думал о тебе.
Она обняла слабыми руками его шею. Он ужаснулся ее кругам под глазам-и, похудевшему лицу. Хотя сознавал, что корежащая американская химиотерапия способна угробить и слона, не только хрупкое создание. Он знал, что швейцарские таблетки не начнут так быстро действовать, но верил почему-то в них — как в Библию.
— Как ты спала эти дни? — спросил он озабоченно.
— Не очень хорошо, — призналась она. — Я никогда не была без тебя так долго. Целых пять дней…
Он поцеловал ее шею, плечи, бедра и спросил, помочь ли ей одеться. Да, кивнула она.
— Раньше ты помогал мне раздеться, теперь ты помогаешь мне одеться, — грустно сказала она. Потом улыбнулась: — А что приятней?
— Мне приятно и то и другое.
— Честно?! — Она уже радовалась.
— Говорю самую что ни на есть правду.
— Правду-правду?
— Да, конечно. — Он не понимал.
— Тогда ты можешь раздеть меня опять. Я хочу — доставить тебе приятное…
Они полетели на два часа позже и к обеду вошли в дом на свою половину. Он заставил ее в кровати что-то поесть и выпить стакан сока — с таблетками. Он привез два чемодана препаратов для нее, которых хватило бы на год.