— Хри!
Мёртвый пошёл волнистой дрожью, как отражение на воде, и, расслоившись полосками, растаял без следа.
Норбу был поражён в самое сердце.
«Если это ролланг, — думал он, — то куда мог деваться труп? Если кармическое видение, то почему оно разрушилось от простейшего заклинания?»
Кто мог ему ответить?
Джой лежала в глубоком обмороке, а профессор Валенти даже не подозревал о беспримерном поединке между светом и тьмой, который свершился в каких-нибудь двух шагах от его изголовья.
Делая выписки из «Вишну-пураны», имевшей непосредственное отношение к цели его путешествия, он как раз остановился на пророчестве:
«Живущие в месте Калапа, исполненные великой йогической мощи, в конце калиюги восстановят…»
Что именно восстановят в конце калиюги, то есть нынешнего и самого тёмного периода в истории человечества, он так и не записал.
Душераздирающий вопль очнувшейся Джой едва не сбросил учёного с раскладушки.
Кое-как успокоив рыдающую женщину, он заставил её сделать добрый глоток бренди.
— Ты пережарилась на солнце, милочка, — с полной уверенностью объяснил Валенти, когда Джой оказалась способной хоть что-то воспринимать.
— Вот тебе и привиделась всякая чертовщина.
— Ничего мне не привиделось! — продолжала она стоять на своём. — Можешь спросить у него, — указала дрожащей рукой на отважного спасителя.
Сидя в позе лотоса, Норбу лениво перебирал коралловые чётки.
— Кармическое видение, — по-тибетски прокомментировал йог, остановившись пока на наиболее вероятной версии.
— Вот видишь, — обрадовался Валенти. — Всего-навсего кармическое видение! А я тебе что сказал? Ты нажгла головку, и тебе примерещилось… Говоришь, он растаял в воздухе, этот кадавр? Значит, его и не было вовсе.
— Но ведь и он видел! — все ещё стуча зубами, ожесточённо защищалась Джой. — И ему померещилось?
— Массовая галлюцинация, — с небрежностью авторитета отмахнулся профессор. — Такое случается на Востоке. Я читал.
— Ах, ты читал! Он читал, видите ли! А я, к твоему сведению, видела собственными глазами, — она отёрла кулачком вновь выкатившуюся злую слезу.
— С тобой сейчас трудно говорить, кошечка, — страдая, вынужден был временно отступить Томазо Валенти. — Успокойся, приди в себя, и мы продолжим нашу маленькую дискуссию, — он даже отмерил пальцами крохотный промежуток. — Уверен, что здравый смысл восторжествует.
— Дурак! — впервые назвала так мужа молодая синьора.
— Ты перепугана и поэтому не в себе! — непроизвольно повысил голос Валенти и помрачнел, замыкаясь.
— А я разве спорю? Но ведь ты даже не желаешь понять по-че-му, — яростно сдув со лба упавшую прядь, произнесла она по складам. — По-че-му именно я испугалась!