— Со мной происходило похожее, — вступила Ксена, но только с моей, учитываемой Амебами спецификой. Они все вокруг обменивались быстрыми и невероятно сложными мыслями, касавшимися меня и интересными мне. Однако мои бессильные попытки их понять только забавляли Высших Простейших, усиливали их презрение. «Пустяковые организмы, примитивы, — заметило одно ВП слева. — Я бы взялся овеществить в тех же объемах куда более совершенные. Для этого надо…» И в глубине его сумеречного комка возникли упрощенные фигурки Дана и меня, преобразуемые в более совершенный вид. Соседние ВП молчаливо одобряли, только одно помыслило: «Да самку-то незачем и совершенствовать — слить ее с нашей базой-маткой, чего проще!» Другие и это одобрили. Но самое страшное было то, что… — Ксена замолкла на секунду, — что и я это одобрила. Сама вдруг захотела, чтобы меня слили с их базой-маткой, полуживой пассивно-чувственной жидкости! Неодолимо захотела, мечтала: нет для меня большей радостью, чем слиться с нею и служить Высшим… Конечно, и это было наведено.
— Мы находились в общем психополе, — заговорил Дан, — и я чувствовал, что с Ксеной неладно. Мне тоже досталось, но ей было вовсе худо…
— Мне было не худо, — с невеселой улыбкой возразила та, — мне было очень хорошо, когда на пятнадцатиметровой глубине я принялась расшивать стык гермошлема с костюмом, чтобы слиться. Мне было просто замечательно.
— Я увидел, закричал: «Что ты делаешь?!» — подплыл к ней, схватил за руки…
— А я сопротивлялась что было сил, кричала: «Пусти! Не хочу жить, не хочу с тобой, противно! Хочу с ними!..» — отбивалась и вырывалась…
— Это не ты сопротивлялась, это они заставили тебя раскрываться и отбиваться — для забавы, для удовлетворения мстительного чувства. Чтобы унизить нас. Я понял это, понял, что бороться надо с тобой, с ними. Как? Вспомнил: Амебам очень не по душе пришлись мои знания об огне. И я стал таким огнем! Мыслью и чувствами я был всем сразу: дюзами разгоняющегося звездолета, степным пожаром, тритиевой термоядерной плазмой, Альтаиром во всем его блеске, пылающим вулканом, вспышкой «сверхновой»!.. А сам тащил тебя к поверхности и к берегу. Мимолетно ощутил: подействовало, Амебы ошеломлены, растекаются от нас подальше. И ты перестала сопротивляться, обмякла. Мы выбрались…
14. АМЕБА — «РЕГРЕССИСТКА»
Кадры памяти: вращающийся луч маяка ракеты выхватывает из тьмы то полосы дождя, то ряды волн, косо накатывающиеся на берег, то нелепо сросшиеся дома-растения вдали. Потом — Ксена в каюте, полулежит в кресле. Лицо осунулось, глаза большие, углубившиеся; в них обида и тоска.