– Нет, я не поеду, – ответила Кандида… и тут вспомнила о пари.
Разве могла она подвести лорда Манвилла, отказываясь участвовать в соревновании? Ведь если она это сделает, то проиграет пятьсот гиней этому отвратительному сэру Трешэму Фокслею.
– А хотя… – тут же сказала она, – давайте мою амазонку.
Она должна сделать это, больше ей ничего не остается. По крайней мере, Пегас докажет, что все их лошади мало чего стоят в сравнении с ним.
Она гнала от себя мысли о Лэйс, с ее миловидным лицом и восточного разреза глазами; гнала мысли об ее отношениях с лордом Манвиллом, какими бы они ни были; гнала мысли о сэре Трешэме Фокслее с его ужасной, будто намекающей на что-то улыбкой. Ей хотелось думать лишь о Пегасе – лучшем из коней.
Только когда Кандида уже села в седло и двинулась вместе с остальными по направлению к ипподрому под открытым небом, то поняла, что на ней костюм, который она никогда раньше не надевала. Ярко-синего цвета, он оттенял белизну ее кожи, а волосы были подобны языкам пламени. На маленькой бархатной шляпе такого же цвета, что и костюм, было страусиное перо, загибавшееся ей под подбородок.
Она знала, что выглядит элегантно, и, как женщина, была довольна, что может не стыдиться своей одежды среди ярких и дорогих костюмов других женщин. Но тут она увидела Лэйс, и ее воодушевление слегка поколебалось.
На Лэйс был ярко-красный костюм, отделанный черной тесьмой, и высокий цилиндр с алой вуалью. Она выглядела не только невероятно нарядно, но и чрезвычайно соблазнительно.
Лэйс ехала на Светлячке рядом с лордом Манвиллом, и лишь тогда Кандида заметила легкое движение под ее юбкой, означавшее, что, даже когда конь двигался шагом, она использовала шпору.
– Ненавижу ее! – прошептала Кандида. – Ненавижу за ее жестокость к этому бедному коню!
Но она понимала, что были и другие причины для ненависти.
Сэр Трешэм Фокслей, казалось, распланировал состязание до мельчайших деталей. Леди должны были ехать по очереди, а джентльмены могли делать на них ставки, споря друг с другом или с ним.
– Все готово, – напыщенно сказал он.
Последним по счету должно было состояться состязание между той наездницей, на которую поставил он, и той, на которую поставил лорд Манвилл. Он так все распределил, и никто не возражал и не спорил.
Горячий конь Доры проявлял нетерпение, и она настояла на том, чтобы первой ехать по препятствиям. Кандида заметила, что она не только с совершенно излишней жестокостью использует свой хлыст, но и колет коня длинной острой шпорой. Кандида увидела эту шпору, когда Дора поднималась по ступенькам на помост для посадки на лошадь. И один вид этого длинного, ужасного острия вывел ее из душевного равновесия.