Немного потоптавшись на месте и, очевидно, приняв какое-то решение, существо спустилось в траншею и пошло по ней, внимательно исследуя торчащие из-под оплывшей земли предметы.
Подобрав пару пустых патронных цинков, разбитый электронный бинокль, саперную лопатку с перерубленной осколком деревянной рукоятью, он заглянул в развороченный взрывом блиндаж и поплелся дальше, пока не уперся в тупик.
Дальше громоздились выветренные скалы, а вниз по склону сбегала свежая, еще курящаяся легким дымом гарь.
Инсект, озадаченный такой скудостью добычи, присел на корточки, внимательно рассматривая пространство квадратной, наполовину засыпанной землей и камнями стрелковой ячейки, один край которой был полностью срыт. На том месте, где раньше возвышался бруствер, сейчас зияла вытянутая воронка неправильной формы. Из-под осыпавшейся земли торчал треснутый пластиковый приклад автоматической винтовки и человеческая нога, обутая в высокий шнурованный ботинок…
Этот ботинок очень понравился инсекту. Он нагнулся, пытаясь сдернуть его с ноги, но тугая шнуровка голенища не позволила так просто овладеть добычей.
Присев на корточки, инсект, кряхтя, устроил шумную, но достаточно бестолковую возню. Конструкция человеческой обуви явно не входила в сферу его познаний, однако насекомоподобное существо после двух минут бесплодных усилий сообразило, что у этого приглянувшегося ему предмета обязательно должна быть пара, в которую обута вторая, скрытая под оползнем нога.
В ход моментально пошла саперная лопатка с обломанной ручкой. Инсект, явно не приученный к долгим физическим усилиям, пыхтел и присвистывал, отгребая комья земли, из-под которых вдруг показалась судорожно сжатая рука, плечо и край кевларового бронежилета.
Оборванный мародер даже крякнул от удовольствия. Такая возможность пополнить свой гардероб была верхом его скудных мечтаний. Охваченный азартом старателя, он глубоко вонзил штык саперной лопатки в рыхлую землю…
…Сквозь черную, звенящую муть беспамятства Антон почувствовал тупой удар в лицо и резкую боль. Затем кто-то настойчиво подергал его за ногу… Необъяснимая тяжесть давила на располосованную спазматической резью грудь. В ушах стоял протяжный звон…
Потом ощущения стали меняться. Антон все еще балансировал на грани между абсолютным мраком и робкими проявлениями действительности, когда его разум, уже в который раз за последнее время, воспринял чужой мысленный образ.
Это было забавно и одновременно страшно — увидеть чужими глазами собственную ногу, торчащую из земли. Антон смотрел на свой шнурованный ботинок и испытывал при этом отчаянное вожделение…